Знахарь. Путевка в «Кресты»
Шрифт:
— Эх, уголовник… Ты, наверное, Бог весть что думаешь про меня. Что я такая-рассякая, нимфоманка, распутница, стремлюсь затянуть на себя любого мало-мальски нормального мужика.
— Оля!..
— Так вот, мой милым герой. Если тебе так нужно, чтобы я достаточно знала тебя… так поверь хотя бы мне на слово — знаю. Ведь это порой приходит сразу, с первого взгляда. Чтобы мне верить, тебе не хватило разве тех смен, когда я постоянно, в любую мало-мальски свободную минутку старалась посидеть рядом с тобой? Ловила каждый момент, переругалась из-за этого с завом. С огромным трудом договорилась
Она сбросила прямо на пол свой розовенький халатик и осталась в тонкой футболочке и нарядных беленьких трусиках. И пока я неуклюже возился трясущимися руками с пуговицами на своей куртке, уже юркнула на диван и с такой силой дернула меня на себя, что я на секунду испугался за свой свежий шрам. Но все было нормально — никаких неприятных ощущений в пораненном животе. Или я их просто не замечал, так же как не обращал внимания на легкую приятную боль когда Ольга в экстазе кусала меня за губы.
Я чуть сдвинулся в сторону, и моя рука скользнула ей под футболку. Груди у нее оказались небольшими и крепкими, как у десятиклассницы, а соски набухли настолько, что приобрели размер спелых вишен. Я неловко повернулся, чуть не свергнулся со слишком узкого дивана, но, несмотря на это, сумел сдернуть с Ольги футболку. И тут же жадно припал губами к левому темно-бордовому сосочку — спелой вишенке, не сравнимой по вкусу ни с одной самой изысканной ягодкой. Нежно обхватил ладонью правую грудку.
Ольга застонала чуть громче. Ее руки судорожно боролись с бинтом, которым были подвязаны мои больничные штаны. И ничего-то у нее не получалось.
— Са-а-ам… — с трудом выдавила она из себя.
Я на секунду отвлекся, выдернул наружу длинный конец бинта, сильно потянул за него, и тугой узел распустился сам собой. Ольга в этот момент пыталась одной рукой сдернуть с себя трусы. Точнее, она их просто рвала. И рисковала растерзать свое дорогое белье на клочки.
— Я помогу, — нежно прошептал я, и Ольга тут же забыв про трусы, сильно укусила меня за плечо и занялась тем, что пыталась проникнуть ко мне в штаны. Как ни странно, рука у нее оказалась довольно холодной. А может быть, у меня все, до чего эта тонкая ручка наконец добралась, было горячим (настолько горячим, что просто было готово свариться). Все познается в сравнении.
Я положил ладонь на Олин живот, и он показался мне просто каменным — настолько был напряжен пресс. Несколько раз провел пальцами вокруг впалого пупка и, сдвинув руку чуть вниз, добрался до верхней кромки трусов. Чуть оттянул и снова отпустил резинку. И оторвал взгляд от ее живота, скосил глаза влево.
Похоже, что до того момента, когда она действительно заорет, оставались считанные мгновения. Свободная рука судорожно вцепилась в потертую обивку дивана, голова запрокинута назад, лицо исказила гримаса, которая может быть и при истерике, и при огромнейшем наслаждении.
Я продвинул пальцы
Вот где была настоящая печка! Вот где было просто болото! Зато, как я сразу отметил, в отличие от лобка, волосы на губах были начисто сбриты. Неужели сегодня, перед тем, как отправляться на смену, эта красавица подготовилась к подобной встрече со мной? «Что же, приятно. Очень приятно!» — успел подумать я…
…прежде чем ее тело изогнуло дугой, как это бывает у эпилептиков. Та рука, которая до этого терзала диван, ударила меня в бок, и в мое плечо мертвой хваткой вцепились тонкие пальчики. Казалось, они сейчас выдерут у меня клок кожи с мясом в придачу. Ледяная ладошка — та, что блудила у меня в штанах, — судорожно сжала мой член, и я ужасом представил, как его сейчас сплющит, словно тюбик зубной пасты. И тут же Ольга завыла — надрывно и громко. Охранники в коридоре, наверное, вздрогнули. И, в лучшем случае, расхохотались, в худшем — собрались выламывать дверь.
— Оля! Оленька!!! Успокойся!!! — Я извернулся, как кошка, вжал ее своим телом в угол дивана и сумел отодрать ее ладонь от плеча. И подумал, а не дать ли ей пощечину, чтобы пришла в себя. — Спокойно!
Орать она перестала мгновенно. Через пару секунд открыла глаза. Еще через мгновение улыбнулась и у нее из глаза выкатилась слезинка.
— О Боже, как хорошо! Я буянила, Костик? Да? Я буянила?
Я улыбнулся, удивленно выпучил глаза и покачал головой — мол, такого еще не видел!
— Я уж было подумал, что до суда не доживу. — Извини, милый! — Ольга неуклюже ткнулась губами мне в область ключицы. — Я дура такая! Впрочем, сам виноват, нечего так раздрачивать. О, как же ты меня раздрочил! Никогда в жизни… Еще никогда в жизни не было так… Ничего не помню, вообще ничего.
— Все нормально. Все хорошо.
— Костька, какой же ты! Как я влюбилась в тебя! С первого взгляда. — Она дотянулась до моего лица, и ее ловкий жадный язычок скользнул мне в рот. И опять всю ее сразу стало трясти. Но вот она оторвалась от моих губ и прошептала: — Войди в меня, милый… Войди… Глубже… Сильнее… Жестче…
Она продолжала объяснять мне, как надо с ней это делать, все время, пока я стягивал с нее трусики. Хотя какое там «время»?! Так, пара секунд…
…Все мысли о том, как же мне в кайф. И как бы не опозориться и, будто семиклассник, не кончить уже через пару качков. И, естественно, я позорюсь. И извергаюсь в Ольгу почти мгновенно. Но эрекция не исчезает. Могучая — могучейшая! — эрекция, она даже и не думает ослабевать. И бешеное желание остается все тем же бешеным, сумасшедшим желанием. И я продолжаю трудиться, лишь немного сбрасываю темп. Жадно тиская небольшие девичьи груди. Нежно покусывая налитые сладкой истомой настолько, что готовы взорваться, соски. Приподнявшись на одном локте, пропускаю руку между Олиных ног и тереблю скользкий, набухший от крови клитор.