Знак Пути
Шрифт:
Полуян понял, что только лишив князя чувств, можно взять его живьем, иначе, совсем обессилев, он запросто бросится на копье. Польский воевода вдруг с сокрушительной ясностью понял, что движет этими людьми. Понял и испугался, потому что никто и ничто не сможет их победить, ведь сами себя они никогда не признают побежденными. Их можно только убить, а это ОЧЕНЬ разные вещи!
– Взять копья тупыми концами! – приказал воевода. – Бить Владимира в голову! Себя не жалеть, собачья кровь!
Но когда тупые концы копий начали жестоко колотить Владимира, раздирая остатки
– Претич! – не веря глазам, воскликнул повеселевший князь. – Ну держитесь теперь, песьи дети!
Киевский воевода молотил поленом как палицей, буквально выкашивая за один удар добрый десяток врагов. Лязг и грохот стояли как в кузне, да и пылюка вздымалась почище всякого дыма. Владимир, непонятно откуда силы взялись, рубил с веселым ожесточением, рассекая булатные доспехи будто хлипкую медь. Может их бы и смяли, но из проулка на холм вскарабкался Белоян, одной своей медвежьей мордой напугав поляков до полусмерти. Он и дрался совсем по-медвежьи, голыми руками разрывая ратников вместе с доспехами, а уж если видел незащищенную плоть, то не стесняясь хватал ее мощными челюстями.
В это время осмелевшие горожане начали потихоньку выбираться из домов, многие уже знали, что и на грозную иноземную рать сыскалась управа. Кое кто видел одну часть бунта, другие случайно углядели другую. Разговоры, обсуждения, споры и выкрики быстро слились в один мощный гул, как тихий плеск волн сливается в грозный шум моря. Каждый хотел мстить не столько за унижения, сколько за свой собственный страх перед превосходящей силой. За то, что всего пару дней назад сами называли голосом разума.
– Я видал, – похвастался молодой паренек. – Как один наш стрелок полсотни ихних ратников перебил! Правда оставшиеся спалили его вместе с теремом…
– А бой у казарм видали? – растолкал соседей бородатый мужичек в простенькой рубахе, латаных портках и с босыми ногами. – Он до сих пор идет! Наши там таких люлей полякам дали, что те не знают как отбиваться. А ведь наших в десять раз меньше было! Но что самое главное – их вел в бой сам Владимир-князь! Никуда он не убег, а токма прикинулся.
– Врешь! – загудели со всех сторон.
– А вот и нет! – надулся мужичек. – Мой дом прям под холмом с казармами! Я все видал.
Толпа чуть притихла.
– Так это значит что? – непонятно у кого спросил здоровенный купец в богатом кафтане. – Значит мы одни, аки крысы по щелям? Как-то соромно…
Но никто не спешил принять участие в бунте, слишком накрепко засел внутри страх перед польским булатом и многотысячной ратью.
Маленький светловолосый мальчонка, лет десяти отроду, все пытался пробиться в середку, словно хотел сказать что-то важное, но крепкие мужики и дородные бабы стояли словно стена и открыв рты слушали новости о захлестнувшем город бунте. Наконец мальчика приметили, зашикали на него, чтоб не лез среди взрослых, но тому палец в рот не клади – сам перекричит кого угодно.
– Ты
На них обернулись и мальчонка, завидев всеобщее внимание, сказал еще громче прежнего:
– А на нашей улице, что у княжьих конюшен, лежит живой богатырь!
Толпа отшатнулась как от пламени, теперь уже все глядели только на мальчика, про других и думать забыли.
– Да ну? – недоверчиво усмехнулся коваль. – Прям таки богатырь?
– А то! – важно сплюнул в пыль мальчишка. – Он с одного удара стену в конюшне прошиб. Я сам видел. А потом по нему весь табун лихим галопом проскакал. Но ему это так… Разве что оцарапался маленько. Живой! Только подняться не может. Я его уже и так тянул, и эдак… Тяжелый!
– Может это Муромец? – предположил кто-то. – Если Владимир остался, то может кто из богатырей тоже в Киеве?
– Не… – отмахнулся коваль. – Муромцу все кони на свете, что тебе тараканы. Это кто-то послабже. Может Руслан?
– Нет! Руслан в дальних землях. Девку от колдуна освобождает. Неужто не слышали?
– В который уж раз? – недоверчиво хохотнули в толпе.
– Да хватит вам скалиться! – снова прикрикнул мальчонка. – Какая разница кто? Надо ему помочь, неужто не ясно? Есть тут, кто в целительстве ведает?
Один нашелся – старый пришлый иудей Матфей, который уже пару десятков лет, как поселился в Киеве. Обжился, освоился, неплохо жил, занимаясь целительством. Мальчонка повел его в сторону Горы, а следом за ними потянулась любопытная толпа.
И действительно, прямо у развален конюшни, в неприметном проулке лежал вниз лицом молодой, никому не известный витязь. В кольчуге, с мечом, но без шлема, а на шее ярким золотом сияла княжья гривна, которую ни с чем перепутать нельзя.
– Это я его сюда затянул! – похвастался мальчик. – Чтоб поляки из терема не разглядели. Нам тоже лучше проулком.
Толпа, однако, судьбу испытывать не стала, только наиболее любопытные решились перебежать широкую улицу перед самым княжьим двором. Матфей присел возле витязя и положив руку на шею, нащупал сердечную жилу.
– Жив. – коротко сказал он. – Помогите перевернуть.
Коваль, купец и мальчишка с трудом уложили незнакомца на спину и сразу стало видно, как сильно потоптали его кони – даже лицо все было в ранах и синюшных кровоподтеках. Правая рука розовела выпершим через кожу обломком кости, ноги целее, но ран не счесть, а о том, что под кольчугой, лекарю не хотелось и думать.
– Надо его раздеть. – Матфей снял свою махонькую иудейскую шапочку и обмахнул свежим воздухом вспотевшее лицо. – А ты, мальчик, принеси пару ровных палок и хорошую веревку. Ты ведь тут рядом живешь?
Мальчишка с важным видом отправился с поручением, а остальные аккуратно сняли с витязя меч и принялись стягивать тяжеленную кольчугу. Незнакомец застонал и с усилием поднял покрасневшие веки.
– Что-то грязновато для вирыя… – скосив взгляд, пробурчал он.
– Да ты жив, жив… – поспешил обрадовать купец.