Знак зодиака
Шрифт:
То, что не было необходимым в пути и не подлежало продаже, пришлось закопать в землю. Нэи отрезала себе и брату немного хлеба и отдала Осколку Тьмы те ягоды бэй, которые не были раздавлены, Аскель почистил морковь.
Потом они легли спать, договорившись дежурить поочередно. Первым был Осколок Тьмы – потому что он единственный видел в темноте, а сейчас было самое темное время. Нэинри лежала, свернувшись во мху и дрожа от ночной прохлады, и смотрела вверх. Там, наверху, раскачивались с шумом верхушки сосен, а еще выше было глубокое черное небо, утыканное звездами, как сверкающими головками булавок. Она тонула в его темноте и незнакомых звуках леса. Теперь, когда Нэи не чувствовала опеки Селлы, весь мир казался огромным и чужим, а сама она чувствовала себя до странности одинокой и маленькой. Девушка скосила взгляд в одну сторону и увидела спокойное спящее лицо брата со слабо подрагивающими ресницами, потом повернула голову и увидела сидящего к ней спиной Осколка Тьмы. Это были единственные люди, которые пока находятся рядом с ней. Такие понятия как знаки зодиака как-то таяли при столкновении с неизвестностью, казались картонными и пустыми. Пускай в их, магическом мире они что-то да значат, но эта значимость ничтожна, когда некого попросить о помощи. Нэи вновь вспомнила свои последние слова, сказанные перед тем, как сбежала из дома, и ощутила неприятный укол чувства вины. Девушка подумала о том, что так и не извинилась перед Селлой, и неприятное ощущение усилилось. Встретятся ли они когда-нибудь еще? Слезы обожгли щеки. Она еще немного ворочалась, но в конце концов уснула, погрузившись в поверхностную, тревожную дрему.
Осколок Тьмы разбудил Нэи, когда начало светать. Она встряхнула головой, прогоняя сон, села во мху и уставилась в чащу леса, мелко дрожа от холода. Она пощупала свое пальто, но то еще не просохло, как и одеяла. Больше всего ей хотелось снова свернуться калачиком, зарыться в мох и прижаться спиной к спине брата – так было бы, возможно, немного теплее – но Нэи поборола искушение. Осколок Тьмы проследил ее действия и молча отдал ей свой плащ.
– Замерзнешь же, – шепотом сказала Нэи.
– Ну, я почти не чувствую холода, – Осколок Тьмы пожал плечами и улегся в мох, пресекая возможный спор.
Нэи закуталась в плащ, с неудовольствием отметив, что он тоже кое-где влажный. Некоторое время она сидела, прислушиваясь к звукам леса и вглядываясь в сплетение ветвей. Но было по-прежнему тихо, только шумели утренние птицы, и их песни сливались в многоголосый гомон. Нэи осторожно вытащила из кармана своего пальто "Правду знакомой лжи" и открыла первую страницу. Взгляд забегал по строчкам.
"Это было давно. Так давно, что нет никого, кто бы доподлинно помнил или хотя бы мог предположить, когда именно это случилось.
Сначала вспыхнул свет – ослепительный, такой, какой всегда сопутствует рождению. Так возникла планета, впоследствии названная Каавтой, и мир, который однажды назовут Сабскрибером. Это был мир, который имел свою душу, свою память и свою судьбу.
Он был разбит на две части: Истинный мир и Иной мир. Притом, определить, который из них какой, было чрезвычайно сложно, а если говорить честно, так и вовсе нельзя, поскольку каждая из этих частей была истинной, и жители каждой из них именовали обитателей другой иным миром. Но мы будем называть Истинным миром тот, который был более привязан к Каавте, поскольку материальное всегда отчего-то внушает больше доверия, пускай и не всегда его заслуживает.
Сабскрибер был живым существом и обладал могучей силой, энергией созидания, которую называли магией. Дети истинного Сабскрибера могли использовать эту энергию, когда хотели, и их мечты тотчас становились мечтами мира, и лишь немногие из них были лишены такой способности. Когда мир исполнял их желания, энергии созидания становилось больше, но они слишком редко знали, что хотели, поэтому ее запас только убывал. Дети Истинного Сабскрибера имели многое, но стремились иметь все, они были жадными до знаний и любви, они боготворили жизнь и отрицали смерть, они одинаково стремились к созиданию и разрушению. Они называли себя людьми и, вероятно, таковыми и были. Они взирали на Иной мир с жадностью, желая его покорить, но знали о нем слишком мало, хоть и сами сотворили его…".
В просыпающемся лесу, на самой его окраине сидела девочка пятнадцати лет. Она чувствовала себя как никогда потерянной и одинокой – а это часто случается с людьми в самом начале их пути. Девочка ощущала, как то, что раньше казалось ей основой основ, тает, расползается подобно утреннему туману, ускользает от нее и теряет свою значимость. Ее брат и тот, кто вызывал в ней недоверие и страх, спали; брат – крепко, а обращенный – тревожно. Иногда девочка всматривалась в чащу леса и прислушивалась к его звукам, но большую часть времени ее взгляд был устремлен в книгу. Она читала то, что прежде было для нее туманным и недоступным, как горная вершина. Она читала историю своего мира.
На светлеющем небе медленно таяло созвездие весов.
Скоро разгорелся рассвет.
Ученик мага: часть первая
Центры Зодиакального Общества внушали ужас простым людям и были средоточием покоя для магов – служителей и служительниц "живой реки", таинственной силы – энергии? доброй воли? – мира. Крупные Центры делились на две части: служебную и внутреннюю. К первой относилась комната для личной подачи жалоб и донесений и залы суда, вторая всегда превосходила первую по размерам и зачастую включала огромное количество помещений. Это были библиотеки и ряды жилых комнат, это были хранилища артефактов, просторные обеденные залы и огромные свободные тренировочные помещения. Существовали также закрытые залы собраний, камеры для особых заключенных и личные комнаты главы, находившиеся в подземной части Цетра, о которой мало кто знал. Зачастую служебная и внутренняя часть находились в разных частях города: служебная – как и положено, в самом центре, а внутренняя – на окраине или даже на некотором отдалении от города. Таким образом был построен Центр Хайноса, одного из крупных городов Четвертого мира.
Лэунд вышел в один из надземных залов Хайносского Центра Зодиакального Общества. "Небесный зал" – так он назывался. Пол белого мрамора, со вставками ляпис-лазури, был влажным после недавней уборки, и прозрачные лужи искрились золотистыми бликами, ловя свет, проливавшийся из огромных открытых окон. Сам зал был круглым, тринадцать лазуритовых колонн по его периметру устремлялись в белоснежный куполообразный потолок. Наполненное светом, бело-синее, это место создавало ощущение свободного полета в небесах у всякого входящего сюда. Впечатление усиливалось тем, что в окна были вставлены не крашеные, но прозрачные, словно чистейший лед, кусочки обыкновенного стекла. Бесцветные витражи искрящимися паутинками ловили солнечные блики, сияли розовым на рассвете и алым на закате. Сейчас же они не мешали дневному свету свободно падать в помещение, искрясь в прозрачной воде и рассеиваясь в холодном воздухе. Обычно по подобному образцу строили залы храмов, тем удивительнее было увидеть нечто похожее в Центре.
Лэунд наступил ботинком в лужу, поймав взглядом мелькнувшее отражение, тотчас изошедшееся рябью, и пересек зал, поднимая невесомую пыль золотистых брызг. Он прошел к одной из скамеек, обитых бледно-синей тканью, и уселся, сгрузив на край книги. Вообще-то Небесный зал являлся излюбленным местом отдыха у магов, но теперь Центр пустовал – слишком многие разъехались выполнять поручения – и потому здесь тоже было безлюдно. Лэунд разложил на коленях один из фолиантов, потрепанный и громоздкий, открыл на первой странице и, пробежавшись взглядом по линейкам мелких букв, понял, что читать больше не может. Он отрешенно посмотрел вдаль. В окне были видны лишь небо и солнце – Хайносский Центр располагался на холме – да бегущие облака, да ласточки, рассекавшие небо быстрыми черными стрелами.
Лэунд провел здесь почти шесть лет, и уже около пяти не видел своего учителя. Сэвезмунт привез его сюда, в огромный, как ему тогда казалось, Хайнос, из маленькой деревеньки на границе Первого и Второго миров, объявил мальчишку во всеуслышание своим учеником, помог ему кое-как освоиться и исчез. Оставив Лэунда наедине с плохо выученным четвертым языком, вредными младшими учениками, заносчивыми старшими и отстраненными магами, не проявлявшими к нему никакого интереса. Иногда Лэунду приходили письма от учителя, в основном путанные, с подробным описанием погоды и качества местных вин. Иногда к описаниям погоды прилагались перечни книг, которые Лэунду следовало прочесть. Рекомендованные книги юноша сперва читал охотно и с интересом, но потом заскучал, не видя возможности практически применить свои знания, и списки непрочитанного все ширились и ширились, как разрасталась его тоска.