Знакомство с Тишковым
Шрифт:
– Одиннадцать штук, - сосчитал Тишков. И как будто сконфузился. Немного. Но глядите, какая порода! Это нам Григорий Назарыч помог из "Авангарда" достать.
"Бедность, - подумал Сергей Варфоломеевич.
– Какая бедность! А он радуется. И даже показывает своих чушек секретарю обкома. Хотя бы сотня их была - тогда другое дело".
Перекресов, однако, наклонился над каждой свиньей и каждую погладил по жесткой щетине.
И Сергей Варфоломеевич счел своим долгом проделать то же самое.
Перекресов поймал одного поросенка и подержал на руках. Этого Сергей
Тишкову было приятно, что Перекресов поласкал поросенка. Тишков поймал еще одного и показал:
– Глядите, какие у него ноги. У него вся порода в ногах. Это нужно понять.
Сергей Варфоломеевич присел на опрокинутый ящик и наслаждался покоем. Пусть они рассматривают поросят, а он отдохнет. Пусть подольше рассматривают. Невидаль какая! В "Авангарде" ходит такое стадо в несколько сот голов, и никто не удивляется.
Удивляло теперь Сергея Варфоломеевича только то, что Григорий Назарович куда-то исчез. И за все время, обходя колхоз, они нигде ни разу его не встретили. Значит, есть еще участки, которых им не показывал Тишков. Неужели он и дальше их поведет? Когда же они уедут отсюда?
Перекресов вошел в свинарник, увидел, должно быть, интересное. Старуха свинарка Варвара Саввишна, как ее почтительно называл Тишков, стала объяснять что-то. А Тишков замолчал.
"Ну и пусть он хоть немного помолчит, - беззлобно подумал Сергей Варфоломеевич.
– А все-таки когда же мы поедем? Обедать уж придется дома, ночью. Раньше ночи мы домой не доберемся. Впотьмах очень опасно ехать через тот мост. А придется обязательно ехать впотьмах". И еще вяло подумал Сергей Варфоломеевич: "Интересно все-таки, что же у него вышло с братом, у Тишкова? Не хочет он про это рассказывать. Ясно, не хочет. Про свиней рассказывает, а про брата не хочет".
В свинарнике Тишков о чем-то заспорил с Перекресовым. Сергей Варфоломеевич, сидевший у дверей на солнышке, не уловил начала спора. Услышал только слова Тишкова:
– Вы погодите. Я скажу. Тут нету никакой узурпации. Закон позволяет... Я вот как раз уважаю закон. Довольно уже, кажется, было беззакония...
– Нет, уж вы меня извините, - деликатно попросил Перекресов.
– А я вам говорю. Я отвечаю. Вы погодите...
Это опять сказал Тишков. Очень грубо сказал. Не понимает, должно быть, с кем разговаривает. Не чувствует масштаба. Сергей Варфоломеевич в удивлении даже привстал с ящика, хотел заглянуть в помещение, но вдруг услышал, как засмеялся Перекресов.
– Ох, видать, и упорный ты мужик.
– Я упорный, - согласился Тишков и засмеялся каким-то хриплым смехом оттого, что у него больная грудь.
Удивительным показалось Сергею Варфоломеевичу, что Перекресов обращается к Тишкову уже на "ты". Все время говорил ему "вы", а сейчас "ты". Но это "ты" звучит не так, как звучало у Виктора Ивановича, который всем говорил "ты". Перекресов этим "ты" как бы выражает Тишкову свое приятельское чувство. И Сергей Варфоломеевич хорошо уловил этот оттенок.
– Так что же у тебя все-таки, Тихон Егорович, с братом-то произошло? опять спросил Перекресов.
– Неприятная просто история, - вздохнул Тишков.
– Очень даже неприятная...
– А все-таки?
Но тут появился наконец Григорий Назарович с какой-то папкой.
– Вон наш кучер идет, - засмеялся, увидев его, Перекресов, заметно повеселевший после осмотра свинарника.
Сергей Варфоломеевич, услышав его слова, помрачнел.
– Вы понимаете, товарищ Перекресов, тут произошло некоторое недоразумение...
– Я понимаю, - кивнул Перекресов. И неясно было, сердится ли он на Сергея Варфоломеевича за эту комедию с кучером или не придает значения.
А Григорий Назарович развернул папку и похлопал по бумагам ладонью.
– Молодцы!
– сказал он.
– Просто молодцы!
– И протянул папку Перекресову.
– Это колхозный план. Каждая графа обоснована. И все реально. Надо только немножко подредактировать, но это уже пустяки.
Перекресов положил папку на широкий дубовый пень и, присев на корточки, стал перелистывать бумаги. Сергей Варфоломеевич заглядывал ему через плечо.
– Любопытно!
– говорил Перекресов.
– Н-да!..
– как бы вторил ему Сергей Варфоломеевич.
Наконец Перекресов закрыл папку и сказал:
– Это мы потом обязательно посмотрим. Так, на ходу, нельзя.
– И передал папку Тишкову.
– Есть над чем подумать. План интересный, сильный!
– Я считаю, - посмотрел вокруг Григорий Назарович, - что, если все так и дальше пойдет, как сейчас, не хуже, это хозяйство года через три будет в два раза крупнее, например, "Авангарда". Я твердо уверен. Хотя здесь трудоспособного населения меньше, чем в "Авангарде", в четыре раза. Но здесь большие возможности.
– И взглянул на Тишкова.
– Ты, Тихон Егорыч, только не шибко задавайся.
– А я и не задаюсь.
– Нет, задаешься, не уважаешь гостей, - засмеялся Григорий Назарович. В любой колхоз приедешь - тебе хоть кружку молока нальют. А у тебя мы сколько тут ходим...
– Ох, верно!
– спохватился Тишков.
– Я ведь все еще по-шахтерски живу: раз наелся как следует перед упряжкой, перед сменой, и до конца. А вы-то, конечно...
– Он увидел девушку в косынке, прикрывающей почти весь лоб. Вы глядите, как у нас девицы берегут от солнца свою красоту, чтобы не выгорела, не спалилась... Ты, Верочка, домой идешь? Зайди, пожалуйста, к Бескудниковой Клавдии, скажи - пусть чайную откроет. Пусть нарежет колбаски, сырку, чего у нее там есть. Может, консервы хорошие имеются. И яичницу пусть готовится сделать на...
– он как бы пересчитал гостей, - на трех человек.
– А на себя что же не заказываешь?
– улыбнулся Перекресов.
– Я дома потом поем, - почему-то сконфузился Тишков.
"Бескудникова Клавдия, - подумал Сергей Варфоломеевич.
– Может, это и есть сама Клавка. Откуда же она взялась? Ведь уезжала. Точно, уезжала. Давно я ее не видел".
– Тогда сделаем так, - предложил Тишков, обращаясь сразу ко всем. Пока там готовится, в чайной, пойдемте, я вам покажу, где мы сад намечаем. Кое-что уже посадили. Григорий Назарыч, наверно, видел...