Знаменитость
Шрифт:
За окном вечерело, и начинался мелкий дождь. Я с сомнением посмотрел на его босые ноги.
– Босяк, бродяга настоящий! – ухмыльнулся он, отметив мой взгляд. – А знаешь, Сережа, если все-таки доведется выступать в большом зале, как бы я хотел?.. Представь, большая такая сцена, вся в огнях, полный зал народу замер в ожидании. Все ждут меня! Но первым, на сцену выходит просто мальчик с аккордеоном. В белой рубашечке, с бабочкой. И аккордеон роскошный с хромированными боками – размером с него самого. И вот садится такой ботаник в очках на стульчик в центре сцены и начинает играть мелодию. И первую минуту – только мальчишка, да мелодия его аккордеона в тишине замершего зала. Голос диктора за сценой объявляет: «Встречайте!!» – и тут уже вступает оркестр, и выхожу я. Сразу с песней…
– Губы тебе накрасят, нос напудрят, глаза подведут. Ничего? Стерпишь? – подколол я. – На больших концертах без этого на сцену не выпустят.
– Придется гримироваться, – всерьез согласился Алеша. – А как без этого? Мне даже интересно. А то ведь, сколько не пел – меня никогда не гримировали. Только стакан портвейна и вперед – к микрофону. А там, на сцене, прикинь, девочки на подпевках, все из себя такие…
Он, наверное, мог бы долго мечтать вслух о бэк-вокалистках, сексуально извивающихся, с голыми плечами перед микрофонными стойками. Или о большом оркестре с лысым дирижером, озабоченно взмахивающем палочкой. Но за нами в тамбур из вагона вышел пассажир в болоньевой дачной куртке.
– Простите, а вы случайно не Алексей Козырный? Голос очень похож, – явно волнуясь, спросил он.
– Нет, Козырный же только «блатняк» поет! – соврал Алеша. – Ну и он знаменитость – широко известная в узких кругах. Говорят, ему такие деньги за выступление платят – закачаешься! Чтоб он стал по электричкам побираться… Даже как-то смешно такое подумать. Так что ошибочка вышла.
– Извините, – стушевался пассажир и заторопился покинуть прокуренный нами тамбур.
Алеша, глядя в сторону, погасил свой окурок и щелчком отправил его вниз на ступеньки. Он как-то сразу замолчал и скис. Глядя на это, меня невольно подмывало поделиться идеей, которая возникла еще вчера. И с тех пор свербела в голове, не давая покоя.
– А ведь, если Зяблик соберет свой чудо-магнитофон – можно попробовать на него записаться? – подумал я вслух. – Я Витьку знаю, если он говорит, что характеристики будут лучше, чем у «Sony» – значит, он точно что-то такое изобрел. Оркестр на запись собрать уже точно не получится. Но можно же записать акустический альбом? С минимумом инструментов: ну там, гитара, может еще пианино, или действительно аккордеон?..
Алеша молча, отрицательно покачал головой. Электричка уже подъезжала к Великим Лукам, к конечной остановке. Дождь только усиливался. Он сек двери снаружи косыми каплями.
– Нет, Сережа, в другой раз запишем концерт, когда ты с северов вернешься. Сейчас надо нам расстаться, хоть и не хочется, – вздохнул Алеша. – Как же тебе в Питер-то успеть? По ночам электрички не ходят. Пересесть не на что. Надо что-то придумать.
22
На вокзале Великих Лук опасения Алеши подтвердились. Последняя электричка в сторону Ленинграда ушла в 22 часа. Следующая – в шесть утра. И ночевки на жестких скамейках зала ожидания было уже не избежать.
Но в какой-то момент Алеша скрылся. Выпросил у меня последний рубль, и исчез в сырой темноте, пообещав раздобыть хоть какую-то обувь. Что и где можно было найти на жалкий рубль, когда все магазины закрыты и надвигается ночь – я даже не спрашивал. Без слов отдал ему последние деньги, потому что невыносимо было смотреть, как певец шлепает босиком по лужам. Получив рубль, он растворился в темноте, пообещав вернуться через пару минут.
Но не вернулся, ни через полчаса, ни через час. Время его отсутствия отсчитывали круглые часы в зале ожидания. Они висели на стене, прямо напротив скамейки, которую мне удалось занять. Поэтому я точно знал, что вот Алеши нет уже час, а вот уже и два часа… Этот круглый белый циферблат с двумя черными стрелками, словно издевался, отсчитывая минуты моей глупости. Как будто я не знал, что сделает Алеша, если отпустить его одного с деньгами в кармане? Он уже, наверняка, где-то пьет. Непонятно что, и непонятно как, раздобыв. Пусть винно-водочные магазины давно закрыты, но выпивку он добудет непременно, вопреки любым обстоятельствам. Вот к этому у него точно уникальный талант.
Я ворочался с боку на бок на жесткой лавке, не зная, куда деться от злости. Милицейский патруль уже дважды прошел мимо меня. Патрульные не подходили, но глядели в мою сторону недобро. Я и сам на их месте обратил бы внимание на такого. Небритый тип, кутающийся в мятый пиджачишко. Типичный бомж, еще и одетый не по погоде.
Ближе к полуночи, меня от холода начала пробирать дрожь. Даже не верилось, что еще утром мы изнывали от жары и духоты в плацкартном вагоне. Впрочем, удивляться не приходилось. Во-первых, кончилось бабье лето, и без того затянувшееся в этот год. А во-вторых, мы далеко забрались к северу, и были уже на подступах к Ленинграду. Вдобавок, еще и сильно хотелось есть.
Поэтому, когда часы принялись отсчитывать первый час ночи, я решил – хватит! Алеша был прав – пора расставаться. Больше я не собираюсь прощать ему ни одного подлого пьяного трюка. Хочет напиться где-то под забором – пускай пьет! Человек выбрал свою судьбу. А смысл моей жизни вовсе не в том, чтобы замерзать на голой вокзальной скамейке. Пора двигать в Ленинград, а затем – дальше.
За окном вокзала я слышал, как поезда проходят и в ту, и в другую сторону. Даже чаще, чем каждые полчаса. Больше половины из них были товарняками. А это давало мне шанс.
Пассажирские поезда отпадали. Договориться с проводниками, чтобы провезли «зайцем» до самого Ленинграда совсем без денег или хотя бы без бутылки – пустые хлопоты. А на товарняк можно тайком залезть, спрятаться и двигаться в нужном направлении. Правда, предстояло люто замерзнуть на ночном ветру, скукожившись на каком-нибудь приступке вагона. Но и здесь, на станции, я все равно мерз, и никуда не двигался. А так хотя бы начну приближаться к Ленинграду? И я решил, как только дождь закончится – поеду. Хотя никогда раньше не ездил зайцем на товарняках. Чему только не научишься, стоит только связаться с подпольным «шоу-бизнесом» в Советском Союзе!
На улице было сыро и холодно. Но дождь прекратился. Изо рта шел пар. Это особенно бросалось в глаза на освещенных участках перрона. Отдаленный громкоговоритель все время командовал кем-то на дальних путях. Я пробирался вдоль пассажирского состава на первом пути. Посадка на поезд была в самом разгаре. Люди с сумками и мешками, билетами и толстыми кошельками, так активно штурмовали вагоны, что нечего было и думать, пытаться сунуться туда же на халяву. Ярко освещенные окна вагонов манили теплом. И я поторопился отвернуться. Тем более, что навстречу двигался все тот же милицейский патруль, которому я уже попадался на глаза в зале ожидания. А в моем нынешнем состоянии откуда-то сразу пришел инстинкт – не привлекать внимания ментов.