Знаменитость
Шрифт:
Я, молча, продемонстрировал коробку, которую держал в руках.
– Это и есть последняя Алешина запись? – спросила Ева Томашевская, которая шла под ручку с Бесом. Глаза ее заинтересованно блеснули из-под черной вуали.
– Ну и что ты мне показываешь? – не поверил Бес. – Фуфло подсунуть хочешь? – он, как будто инстинктивно чувствовал подвох. – Я тебя насквозь вижу, фрайер… Третий раз тебе от меня не уйти. Бежать отсюда некуда, – шепнул мне уголовник.
– Блатные песни выключи… Хватит над Алешей измываться, – вполголоса попросил я.
Хотя именно сейчас бодрые скрипочки веселых хулиганских песен заглушил грохот работающего отбойного молотка и оглушительные выдохи компрессора. Место для Алешиной могилы было отведено на престижном участке, возле старой кладбищенской стены. Но кладбище активно расширялось, и рядом шли работы. Бригада строителей долбила старую стену отбойным молотком, разбирая кладку на кирпичи.
Катафалк остановился. Люди постепенно подходили к разрытой могиле и обступали ее со всех сторон.
– Дорогие мои! Не могу описать тяжесть потери… – это Василич, стоя без шапки, начал произносить надгробную речь, воспользовавшись тем, что рабочие, дробившие стену, устроили перекур и отбойный молоток замолк.
– Убери блатные песни! – снова выдавил я из себя, чувствуя, как начинаю дрожать от бешеной ненависти.
– Давай, что ты там принес, – протянул руку Бес. – Сейчас проверим.
Я подал пленку. Он бросил ее кому-то из своих шестерок. И тот сделал шаг к «Волге», и поднял заднюю дверь фургона, там, где работал магнитофон. Песня прервалась. «Шестерка» быстро накрутил на бобину новую пленку.
– …это «Концерт на крови». Слушай сюда, Витек! Говорят, у вас там, в райских кущах ангелы поют. А я вот не ангел, и меня туда не пустят… – Алешин голос, произносящий вступление, громко разнесся по всему кладбищу.
Присутствующие вздрогнули и обернулись. Василич осекся на полуслове. На мгновение показалось, будто Алеша устроил очередную шуточку – разыграл всех, а вовсе не умер. И вот-вот появится откуда-то, чтобы насладиться впечатлением, которое произвел его номер на публику. Люди машинально начали оглядываться.
А Бес поглядывал на меня и многообещающе улыбался. Он жаждал расправы и ему была безразлична обстановка похорон.
Голос Алеши запел «Тонкую рябину». У многих на глаза навернулись слезы. И я знал, что песня длится две с половиной минуты, а дальше Бес начнет меня резать. Бить надо было прямо сейчас, пока он стоит близко. Мне требовался один неожиданный, точный удар. Пытаясь незаметно выпростать молоток из рукава, я замер.
Но тут между нами откуда-то вклинились и засуетились женщины, скорбно раздававшие конфеты в фантиках, которыми полагалось закусывать водку, которую, тут же наливали по небольшим стопкам. И мне тоже сунули в руку стопочку. Пришлось глотнуть горькую жидкость, не спуская глаз с виска Беса.
А в следующий момент он уже сдвинулся в сторону. Бес отошел к Валету, который отозвал бандита, стоя немного в стороне. Но стоило сделать шаг вслед за Бесом, как меня оттеснили двое его подручных, не спускавшие глаз с моих рук. Я похолодел, понимая, что момент упущен.
Между тем, бобины крутились. Песня «Тонкая рябина» заканчивалась. Еще полминуты, и на пленке загудит пустота…
А Бес все еще тихо разговаривал с Валетом, который из-под полы демонстрировал ему свою картонную папочку.
Песня заканчивалась. Но как только замер последний отзвук алешиного голоса, бандит вдруг скомандовал:
– Выключай! Давай ее сюда… – обернулся Бес. Ему подали красную коробочку, он держал ее в руках. – А теперь снова музыка! – осклабился бандит. – «Мурку» заводи, да погромче! Покойный всегда для меня ее пел! Только прикажу: «Мурку давай!» – тут же бежит на полусогнутых к микрофону! Певец! Талант настоящий!
Он лгал громко, чтобы слышали все присутствующие. Чтобы здесь на публике утвердить свою власть. В магнитофон снова заряжали катушку блатных песен. Оцепенев, я опять упустил момент броситься и ударить! Даже набрал воздуха в легкие, чтобы ринуться напролом. Но Бес отошел обратно, к Валету. Не привлекая внимания, они обменялись: передали из рук в руки пленку и папочку. При этом бандит воровато оглянулся и заметил мой взгляд.
– Пленка хорошая, хвалю, – немедленно переключился он на меня. – Но это не все, Студент. Извинись перед покойным. Иди, встань на колени перед ямой, и говори: «Падла я дешевая. Прости Алеша, что загнал тебя в могилу». А потом землю ешь. И мы квиты…
Ева с хрипотцой хохотнула из-под вуали, как будто она была в восторге от шутки.
Он слишком далеко стоял. Туда мне было не дотянуться. А рядом, над самым ухом магнитофон снова надрывался алешиным голосом:
– В темном переулке! Где гуляют урки!..
Я еще раз оглянулся направо и налево. И впервые на миг разглядел лицо Алеши в открытом гробу. Он словно сморщился от боли в этом шабаше среди врагов, и стал почти неузнаваем.
– Какие дела?! – нервно дернул локтями Бес. – Живо на колени вставай, а то передумаю прощать!
Сделав шаг к могиле, я нагнулся, как бы подхватывая ком земли. На самом деле вытряхивая из рукава молоток. Он скользнул вниз. И как только пальцы крепко ухватила рукоятку, я бросился к магнитофону, и ударил молотком, что было сил по лентопротяжке. Механизм с треском разлетелся. Пленка беззвучно заструилась на землю. Так я освободил мертвого друга от этого кощунственного пения. Оно пресеклось на полуслове.
Следующим движением я ринулся на Беса, но на моих руках немедленно повисли его «шестерки». Я успел махнуть своим оружием рядом с его головой. Но бандит легко уклонился от удара, всего лишь уронив элегантную шляпу. А меня свалили на землю, ткнув лицом в комья мерзлой глины, которую сюда добросили землекопы.
Через мгновение меня поставили на ноги и крепко держали. А Бес уже был рядом, из его кулака торчало лезвие.
– Такое удовольствие, резать человека обломком ножа, – шепнул он вполголоса. – Помню, как твой дружок визжал и трепыхался… Ты тоже будешь визжать. Я специально перо сломаю, когда тебя резать начну…
Многочисленные блатные, не сговариваясь, встали между нами и толпой, загородив обзор для простых людей, уже попрощавшихся с Алешей и понемногу уходивших с кладбища. Впрочем, никто и не жаждал разглядывать начавшуюся разборку. Люди, наоборот, торопились отвести глаза, чтобы не привлечь к себе опасного внимания.