Знаменитые женщины Московской Руси. XV—XVI века
Шрифт:
В итальянских источниках, введенных в научный оборот П. Пирлингом, содержится значительно больше подробностей о пребывании русских послов в Италии и церемонии обручения Зои и Ивана III, чем в летописях.
Прежде всего в них отмечено, что русские послы были встречены с необычайной пышностью, и сделано это было для того, чтобы показать населению Рима, насколько важен данный визит в период подготовки войны с Османской империей. Таким путем Сикст IV пытался представить московского государя своим главным союзником в борьбе с турками. При этом вопрос о его несколько ином вероисповедании был обойден молчанием{274}.
Эта особенность встречи русских послов говорит о том, что, сватая византийскую принцессу за Ивана III,
Официальный прием русских послов состоялся уже 24 мая. На него были приглашены также посланники Венеции, Милана, Флоренции и Феррары. Иван Фрязин торжественно вручил римскому папе грамоту Ивана III довольно краткого содержания. В ней писалось лишь о том, что великий князь просит верить его послам. Затем послы вручили Сиксту шубу и 70 соболей в качестве подарка{275}.
Вскоре, уже 1 июня, в церкви Святых апостолов Петра и Павла состоялись помолвка и заочное обручение Зои и Ивана III. Жениха представлял Иван Фрязин. Церемонию проводил католический епископ в присутствии не только представителей всех кардиналов и римского духовенства, но и знатных итальянских женщин из различных городов. В их числе были королева Боснии Катарина и Кларисса Орсини из рода Медичи{276}.
На следующий день русские послы вновь были приняты в папской резиденции. На этот раз переговоры зашли о возможности военного союза против Турции. Иван Фрязин вряд ли был уполномочен для бесед на эту сложную тему. Поэтому он ограничился обсуждением проекта приглашения в союз ордынского хана Ахмата. По его версии, у хана было огромное войско, но для вовлечения его в антитурецкую коалицию требовались дорогие подарки ценою в 10 тысяч дукатов. Эта сумма показалась Сиксту чрезмерно большой. Поэтому переговоры были прекращены{277}.
Папа, видимо, решил, что более надежным будет действовать через Зою. Она могла убедить будущего мужа в том, что ему следует освободить от власти турок ее родную Морею и тем самым вернуть ей наследственные земли. Поэтому везде в итальянских городах стали официально утверждать, что по воле Сикста приданым царевны является вся Морея. В данном случае ее братья даже не упоминались, хотя у них было больше прав на отцовы владения. Папа надеялся, что об этом станет известно и русским послам, хотя сам сообщить им об этом он не решился. Ведь для Ивана III борьба с турками за Морею без общих границ с этой территорией была просто невозможна.
Чтобы Зоя не была абсолютной бесприданницей, при последнем приеме 21 июня Сикст вручил ей некоторую сумму денег наличными на дорогу. Эта сцена в схематичном виде была потом запечатлена на одной из фресок храма Санто-Спирито. Но значительно больше царевна получила по ассигнации, адресованной банкирам Лоренцо и Юлиано Медичи. Именно у них хранились средства католиков для борьбы с Турцией. В ассигнации писалось, что банкиры должны выделить ее подателю 6400 дукатов. Из них 4000 предназначались Зое, 600 дукатов — сопровождавшему ее епископу, 1800 следовало оставить в кассе. Правда, в итоге Зоя получила 5400 дукатов{278}.
Поскольку приданым Зои стали деньги из средств, предназначенных для борьбы с Турцией, то это дает право сделать вывод о том, что с ее помощью католическое духовенство намеревалось вовлечь великого князя Ивана III в антитурецкую коалицию. В то время для Сикста IV данная задача была наиболее важной, поэтому вопрос о различии вероисповедания жениха и невесты всячески затушевывался, а необходимость заключения унии православных с католиками даже не обсуждалась.
Можно даже предположить, что папский легат Бонумбре был включен в состав свиты царевны не для ведения в Москве каких-либо богословских диспутов и переговоров, а для того, чтобы в европейских странах все видели, что Зоя — воспитанница папского престола, но, несмотря на это, православный московский государь назвал ее своей невестой. При этом формально без конкретизации его собственных действий нунцию дали наставление о том, что главная цель римского папы — объединить все народы в единую вселенскую церковь{279}.
Получалось, что на всем пути от Рима к Москве византийская царевна и ее спутники должны были наглядно демонстрировать европейцам успехи папской внешней политики.
Папа Сикст и кардинал Виссарион стремились к тому, чтобы поездка Зои в Россию выглядела как можно пышнее и помпезнее в глазах жителей европейских городов. Поэтому они включили в число свиты царевны максимально большое количество разных людей. Среди них были знатные греки, такие как родственник Палеологов Дмитрий Ралев — в качестве посла братьев Зои, Юрий Траханиот — бывший мажордом Фомы Палеолога, князь Константин из Крыма, и видные итальянцы, и просто искатели лучшей доли из числа греческих беженцев. Шестьдесят всадников представляли собой охрану, всего же в обозе было около сотни всадников{280}.
Судьба большинства спутников Зои сложилась вполне удачно. Дмитрий Ралев и Юрий Траханиот стали ведущими дипломатами при дворе Ивана III и не раз отправлялись великим князем в Италию и Римскую империю с различными поручениями{281}. Князь Константин принял постриг в Ферапонтовом монастыре под именем Касьян и потом основал под Угличем скит. За монашеские подвиги православная церковь до сих пор чтит его святым{282}. Некоторые греки и итальянцы поступили на службу к Ивану III в разных должностях.
Кардинал Виссарион, желая, чтобы в итальянских городах по пути следования Зои оказывали ей почести, отправил туда соответствующие письма. В Витербо, Сиену, Флоренцию, Болонью и Виченцу он написал следующее: «Устраивайте царевне блестящие встречи, дабы ее спутники могли засвидетельствовать любовь к ней итальянцев. Это придаст ей особую значимость в глазах супруга»{283}.
В немецкие города Нюрнберг и Любек письма послал сам папа. Он написал следующее: «Наша возлюбленная о Христе Иисусе дщерь, знатная матрона Зоя, дочь законного наследника константинопольской династии Фомы Палеолога, нашла убежище у апостольского престола. Мы приняли ее с чувством любви и осыпали ее почестями в качестве дщери. Она отправляется к своему супругу, с которым она обручена нашим попечением, дорогому сыну, знатному государю Ивану, великому князю Московскому, Новгородскому, Псковскому, Пермскому и других. Носим ту Зою, славного рода, в лоне нашего милосердия, желаем, чтобы ее повсюду принимали и чтобы с нею повсюду обращались доброжелательно… Это будет достойно похвалы, и нам доставит удовлетворение». Кроме того, папа повелел правителям городов бесплатно обеспечивать путешественников продуктами, лошадьми и проводниками{284}.
Таким образом, 24 июня 1472 г. Зоя навсегда покинула Рим, чтобы стать супругой великого князя Московского Ивана III. Можно предположить, что Вечный город она покидала с легким сердцем, поскольку жизнь нищей сироты, которую верхи католической церкви постоянно пытались сбыть с рук, умаляла ее царское происхождение. Блестящие приемы, устраиваемые в ее честь на всем пути следования, как бы компенсировали все унижения, испытанные царевной около папского престола.
Первым на пути Зои и ее спутников оказался небольшой городок Витербо. В нем путешественников ждал очень теплый прием. Затем 29 июня кортеж прибыл в Сиену Здесь царевну встретили особенно радушно, поскольку когда-то ее отец Фома передал в городской собор священную реликвию — руку Иоанна Крестителя. В благодарность за этот дар царевна получила от городских властей 50 гульденов. Кроме того, в честь ее был устроен необычайно пышный прием в кафедральном соборе города.