Знаменитый сыщик Калле Блюмквист рискует
Шрифт:
Так считал комиссар. И вот теперь они сидели и ждали, когда выйдет Ева-Лотта. Было раннее утро, и она ещё только встала. Пока они ждали, фру Лисандер подавала кофе со свежими булочками. Это было очень кстати, потому что бедняги полицейские работали почти всю ночь и не успели ни поесть, ни поспать.
А утро выдалось чудесное. Воздух чист и свеж после вчерашней грозы, розы и пионы в саду чисто умыты, на старой яблоне возле дома весело щебечут синицы и зяблики. На веранде приятно пахнет кофе. Полный уют! Трудно было поверить, что трое мужчин за столом – полицейские
Комиссар взял третью булку и сказал:
– Откровенно говоря, сомневаюсь, что девочка – её, кажется, зовут Ева-Лотта? – сможет нам рассказать что-нибудь существенное. Вряд ли её показания продвинут нас сколько-нибудь значительно вперёд. Дети не способны к дельным наблюдениям. У них слишком развито воображение.
– Ева-Лотта довольно дельный ребёнок, – заметил Бьёрк.
На веранду вышел булочник. Лоб его пересекала морщинка, которой обычно не было. Он глубоко переживал за своё единственное и любимое дитя, а тут ещё пришлось разрешить полицейским мучить её вопросами.
– Она сейчас придёт, – сдержанно сообщил он. – Разрешите мне присутствовать?
Подумав, комиссар согласился. При условии, что булочник не произнесёт ни слова и никак не будет вмешиваться в допрос.
– Ну что ж, оставайтесь. Ева-Лотта будет чувствовать себя спокойнее. А то ещё испугается меня.
– Почему это я должна вас бояться? – послышался из дверей спокойный голос, и Ева-Лотта вышла на веранду.
Она серьёзно глядела на комиссара. Да, почему она должна его бояться? Ева-Лотта не привыкла бояться людей. Чаще всего ей встречались симпатичные, приветливые и доброжелательные люди. Только вчера она впервые по-настоящему поняла, что среди людей могут быть и злые. Но у неё не было никаких оснований причислять к ним комиссара полиции. Она знала, что он пришёл сюда выполнять свой долг. Знала, что должна рассказать ему всё об этой ужасной истории в Прериях, и приготовилась это сделать. Чего же тут бояться?
Голова у неё была тяжёлая после всех слёз и глубокого сна. Куда подевалась её весёлость… Но Ева-Лотта была теперь спокойной, совершенно спокойной.
– Доброе утро, Лиза-Лотточка, – бодро сказал комиссар.
– Ева-Лотта, – поправила его девочка. – Доброе утро!
– Да-да, конечно, Ева-Лотта! Иди сюда и садись, Ева-Лотточка, мы немножко поболтаем. Совсем немного, а потом ты сможешь опять заняться своими куклами.
И это он говорил Еве-Лотте, которая чувствовала себя такой старой, почти пятнадцатилетней!
– В куклы я перестала играть лет десять назад, – сообщила Ева-Лотта комиссару.
«А Бьёрк, похоже, прав – ребёнок и вправду дельный!»
Комиссар понял, что ему надо переменить тон и говорить с Евой-Лоттой как со взрослой.
– Ну, рассказывай всё, – предложил он. – Ты ведь была на месте преступл… ты ведь была в Прериях вчера днём? Как это получилось, что ты пошла туда совсем одна?
Ева-Лотта поджала губы.
– Это… этого я не могу сказать. Это секрет. Я выполняла секретное
– Дорогое моё дитя, – возразил комиссар, – мы расследуем убийство и не признаём никаких секретов. Так зачем ты отправилась вчера к Усадьбе?
– Забрать Мумрика, – ответила Ева-Лотта надувшись.
Потребовалось довольно обстоятельное объяснение, чтобы комиссар полностью уяснил себе, что за штука такая Мумрик. А в протоколе, составленном после допроса, значилось очень кратко: «О себе Лисандер рассказала, что 28 июля после полудня она отправилась на пустырь, расположенный к западу от города, чтобы забрать так называемого Мумрика».
– Ты кого-нибудь там видела? – спросил комиссар, когда прояснилась тайна Мумрика.
– Да, – Ева-Лотта кивнула, – Грена… и ещё одного…
Комиссар оживился:
– Расскажи поподробнее, как и где ты их видела.
И Ева-Лотта рассказала. Она увидела Грена со спины на расстоянии около ста метров.
– Стоп! – возразил комиссар. – Как ты могла узнать Грена на таком большом расстоянии?
– Сразу видно, что вы не здешний, – сказала Ева-Лотта. – Да здесь каждый узнал бы Грена по походке. Разве не так, дядя Бьёрк?
Бьёрк подтвердил, что это так.
Ева-Лотта продолжила свой рассказ о том, как Грен свернул на тропинку и исчез в кустах, как потом с другой стороны появился тот тип в тёмно-зелёных брюках и исчез в том же направлении…
– Ты не помнишь, в котором часу это было? – спросил комиссар, хотя отлично знал, что дети редко указывают точное время.
– В половине второго, – ответила Ева-Лотта.
– Откуда ты знаешь, ты смотрела на часы?
– Нет, – сказала Ева-Лотта и побледнела. – Я спросила уб… убийцу минут через пятнадцать.
Комиссар взглянул на своих коллег. Слыхали вы что-нибудь подобное? Пожалуй, допрос даст больше, чем он ожидал!
Он наклонился и внимательно посмотрел Еве-Лотте прямо в глаза.
– Ты говоришь, что спросила убийцу. И ты берёшь на себя смелость решить, кто убил Грена? Может, ты видела, как это произошло?
– Нет. Но если я вижу, как человек скрывается в кустах, а за ним туда кидается другой человек, и потом через несколько минут я нахожу первого человека мёртвым, то, естественно, подозреваю второго, кого же ещё? Конечно, Грен мог споткнуться, упасть и разбиться, но пускай мне это ещё докажут.
«Да, Бьёрк действительно прав, очень дельный ребёнок!»
А Ева-Лотта уже рассказывала, как зашла в Усадьбу переждать, когда те двое направились по тропинке, где лежал Мумрик. И что она там оставалась самое большее пятнадцать минут.
– А потом? – спросил комиссар.
Глаза Евы-Лотты потемнели, ей было тяжело. О том, что произошло потом, рассказывать было труднее всего.
– Я наскочила прямо на него на тропинке, – произнесла она тихо. – Я спросила, который час, он ответил: «Без четверти два».