Знают только горы
Шрифт:
Арн вышел на террасу полюбоваться ночной Митрой, вдохнуть свежести. Но меланхоличное настроение не унеслось с прохладным ветром, не растворилось в сгущающейся темноте. Оно только крепче присосалось к нему, скребя где-то за рёбрами, требуя тяжёлых вздохов и провоцируя приступ жалости к себе, любимому.
— Да… тяжела ты, доля королевская, хочешь не хочешь, а правь!
— Грустишь? — стройная девичья фигура вышла из темноты. — Или сожалеешь?
— И грущу, и сожалею, и скучаю, — Арн шагнул навстречу Анхе, поймал её руки и нежно поцеловал кончики пальцев. — И жду спасительницу, которая излечит меня от одиночества.
Девушка посмотрела на него с удивлённым опасением. Так открыто приёмы прожжённого ловеласа по отношению к ней Арн ещё ни разу не демонстрировал.
— И каков рецепт спасения? — решила отшутиться Анха. — Микстура? Пилюли? Мануальная терапия?
— Микстуры я бы сейчас принял, — мечтательный взгляд скользил по лицу Наксатры, которое фосфоресцировало в темноте, — бокала два. Составишь компанию?
— Охотно! Только дай мне слово, что потом сразу пойдёшь спать! Ты устало выглядишь.
— Ну что ты как матушка, — обиженно буркнул Арн. — Я, понимаешь, себе романтический вечер пытаюсь организовать с красивой девушкой! А ты!..
— И где девушка? — лукаво поинтересовалась Наксатра. Решительный настрой ведомого она уже почувствовала. Арн вознамерился отпустить вожжи, а потом будь что будет. Так он думал сейчас. Но Анха прекрасно знала, что завтра он будет горько сожалеть о содеянном, виниться и винить окружающих. А если узнает Эрима… Так что лучше было загубить его начинания на корню. — Я вам не помешаю?
— Анха, прекрати, — нежно, но требовательно прошептал Арн ей на ухо, крепко обнимая и прижимая к себе. — Я не железный…
— Судя по хватке, — девушка чуть отстранилась, избегая грядущего поцелуя, — что-то металлическое в тебе всё же присутствует.
— Анха!.. — возмущённо вскрикнул вице-король, обнимая пустоту. — Так не честно!
— А честно нарушать данное слово?
Арн скрипнул зубами, мысленно пожелал упырю подавиться ненавистной клятвой не прикасаться к своей Наксатре и жалобно попросил:
— Хотя бы не уходи. Просто побудь со мной!
— Побуду.
— Вина выпьешь?
— Я же уже согласилась.
— Полюбуйся пока на луну, пока я сбегаю за вином.
Луной в этот час любовалась не только Анха. Цухри долго не могла уснуть и, выбравшись из душного домика, спустилась к реке. Ей тоже нравились белые валуны, похожие на огромные бусы из ожерелья гиганта. Она несколько раз бывала там днём, но ночью пришла впервые. Нереальный, сказочный в лунном свете пейзаж её немного пугал, но и манил, словно обещал показать какое-то диво. То, что она была тут, уже было чудом. Землекопы, по сути своей, домоседы. Отец с дядькой очень отличались от сородичей неуёмной страстью к путешествиям. По молодости им удалось вырваться из отчего дома и посмотреть мир. Но ей, девушке, даже думать об этом не стоило! А она мечтала. И мечта сбылась…
Яркие краски Гнёзда разительно отличались от пастельных пейзажей её родины. Северная природа поражала размерами. Деревья, горы, ущелья! А дома! Очертания строений казались резкими и поначалу даже опасными. Гномьи архитекторы сглаживали и округляли все углы, избегали чётких линий, предпочитая плавность изгибов. Этот стиль они назвали 'Каменные волны' и очень гордились необычностью своих городов, больше похожих на огромные муравейники.
Цухри была почти счастлива. Нет, она не корила судьбу за то, что избранник не питает к ней нежных чувств. Свейн и так сделал для неё очень много, но… как любой девушке, ей хотелось любви, ласковых взглядов, трепетных касаний и прочей романтической ерунды, как сказал дядька Торстн, когда разъяснял некоторые правила жизни и мироустройства.
Неожиданно, уединение Цухри бесцеремонно прервали. Из кустов возле тропинки послышались приглушённые голоса, мужской и женский. Девушка почувствовала себя лишней и быстро спряталась за валун, надеясь остаться незамеченной. Нарушать своим присутствием чьё-то свидание ей было неприятно, и до боли обидно, так как она узнала оба голоса. Зила и Свейн бодро спускались к реке, тихо переговариваясь. О том, что их вело сюда, Цухри предпочла бы не знать. Но как заставить себя не думать об очевидной причине, побудившей парня и девушку ночью укрыться от посторонних глаз? Двух мнений тут быть не могло.
Зила и Свейн выбрались из густых кустов на речной берег. Кавалер подсвечивал путь по прибрежным камням фарингом, уникальным и очень удобным устройством, подаренным ему тестем на свадьбу. В Кохе подобные приспособления чужеземцам даже не показывали. Фаринги являются тайной гордостью землекопов, и такой подарок от джента Дорцла говорил о жесте величайшего доверия. А Свейн совсем о нём забыл, и вспомнил только сейчас, когда ему в темноте приспичило тащиться по крутому склону к реке.
Рассеянный, но довольно яркий чуть голубоватый свет, излучаемый минералом-накопителем, преобразил окружающий летний ландшафт, превратив его в сказочный ледяной пейзаж. Свейн надел фаринг на голову, как это делали землекопы, и тревожно оглянулся.
— Ну и где она? Ты точно видела здесь Цухри?
— Точно, — недовольно отозвалась Зила. — Вон на том камне сидела. Может уже ушла?
— И нам навстречу не попалась? Цухри! — повысил голос Свейн, крутя головой во все стороны, пытаясь рассмотреть девушку в прибрежных кустах. — Ты здесь?
— Здесь… — Цухри показалась из-за валуна. — Ты чего?
— А ты чего?!
Возмущённый Свейн сделал несколько шагов в её сторону и остановился, словно напоролся на невидимую стену. Взгляд, которым смотрела на него законная жена, был полон горечи и боли.
— Ну, вы тут сами разбирайтесь, — всё так же недовольно проворчала Зила и потопала обратно, — а я спать хочу.
Цухри проводила её глазами, пока соперница не скрылась из виду, и снова уставилась на Свейна. Маленькая, тоненькая, совершенно нереальная в голубоватом свете фаринга, она напоминала изображение волшебных фей из детских книжек. А дрожащими крылышками были распущенные светлые волосы, которые теребил проказливый ветер.
— Я не совершила ничего предосудительного! — голос её дрогнул, а в глазах заблестели слёзы.