Знают только горы
Шрифт:
— На что? — отозвалась Эрима и наконец посмотрела на гостью.
— Выполнить указание Бастры. Ты еще помнишь, кто это?
Хозяйка поднялась с постели, недовольно косясь на насмешницу. Грубые намёки на её стёртую память Наксатры выглядели жестоко.
— Помню, — она ответила излишне резко, но Ксора лишь снисходительно хмыкнула. — Издеваться тебе тоже приказали?
— Прости, — примирительно улыбнулась Наксатра, — не смогла удержаться. Но и ты пойми, из-за твоих ошибок…
— Что, только из-за моих?!
Эрима накинула халат и уселась в свободное кресло. Ей хотелось умыться, освежиться после беспокойного короткого сна, но гостья предупредила о нехватке времени.
— Я тебе всё расскажу, а ты сама решишь, сколько в этой истории лично твоих ошибок, а сколько сделали прочие участники событий. Начну издалека… В каком возрасте вы надеваете гадар на дофина?
— Лет в пять-шесть, — странный вопрос, но её предупредили.
— То есть тогда, когда ребёнок уже в силах носить его? Скажи, Эрима, ты никогда не задумывалась, почему амулет наследника размером рассчитан на взрослого мужчину, а не на ребёнка? — совершенно обескураженный взгляд хозяйки покоев был красноречивее любого ответа. — Ясно… Хорошо следовать традициям, думать не надо, — вице-королева оскорблённо поджала губы, ведь просила не издеваться. — Не стоит обижаться на правду, — Ксора глубоко вздохнула и продолжила. — Гадар изначально был воинским амулетом правителей. Да, дорогая, оттого и сила у него великая. Много поколений назад, когда Трубнор решил увести свой клан в горы, на его пути встал Хлуд Воинственный. Междоусобной битвы было не избежать. Именно тогда и отдал предводитель клана свой амулет первому наследнику, дабы тот уцелел в сече и продолжил род. Самое удивительное то, что Хлуд поступил точно так же. Трубнор не погиб тогда, но и гадар у сына не забрал. С тех пор так и повелось: гадар хранит молодого наследника от покушений, а правитель остаётся незащищённым и гибнет от бича рода. Но здесь в вашей долине битв не было, и люди быстро забыли, что собой на самом деле представляет амулет.
— Я не знала, — вице-королева с тоской думала о том, что будь у неё эта информация хотя бы год назад, может, удалось бы спасти Орина? И сын чуть не стал жертвой неправильного использования амулета.
— А вот это не оправдание, — жестокие слова Ксоры вызвали новый протест в душе Эримы. А Ксора и не думала смягчать упрёки. — Ты была Наксатрой и у тебя была возможность узнать то, что узнала я!
— Каким образом? Этого даже правители Гнёзда не помнят! И в летописях нет упоминаний, я читала.
Эрима пыталась защищаться, но странный взгляд гостьи заставил её замолчать.
— Sormater, — торжественно изрекла Ксора. — Так говорит Бастра своим дочерям. Так учат Наксатры своих девочек.
— Сорматер, — повторила бывшая Хранительница. — Спрашивай… Я помню.
Действительно, так всегда говорила Хатиса, когда обучала её, но Мирах всё стремилась узнать и постичь сама.
— Что толку, Эрима, что ты помнишь, что означает это слово на древнем языке? Этим надо было пользоваться! Ты могла спросить совета тогда у Бастры, но… ты была так уверена в своей способности победить эту напасть любовью, что, не задумываясь, свернула с предназначенного пути, принесла дар в жертву и проиграла в итоге. Самонадеянность и невежество сгубили Мирах. Почему ты не спрашивала?! Это что, трудно?
— Я пятьдесят лет провела в храме и считала, что за это время узнала всё, — с апломбом ответила Эрима.
— Ты даже сейчас не хочешь признаться и смирить свою гордыню, — Ксора больше ничего не желала ей объяснять. Раз человек уверен в своей непогрешимости, а все ошибки совершены под действием непреодолимых обстоятельств, значит, и в следующий раз он поступит точно так же. — Только зря ты Арну не позволила стать ищущим. Возможно, сейчас он был бы счастлив…
Кресло опустело.
Эрима долго сидела в задумчивости. Последние слова гостьи неприятно удивили её. Почему она так сказала? Что изменилось бы, если бы Арн и молодая Наксатра стали любовниками?
И тут память смилостивилась и явила ей утраченные знания. Или сама Бастра дала понимание: мужчина, возродивший своей любовью Наксатру после смерти, становится для неё тадзари — храмом. Наксатра освобождается от служения до тех пор, пока он её любит. Это его награда. Но самое главное, в этот период Звёздный Талисман приобретает способность обычных женщин, то есть может родить как девочек, так и мальчиков. Правда, дочери от такого союза не бывают Наксатрами, если только так не захочет мать и не отдаст девочке жизненную силу одной из своих жизней.
Что же получается? Она могла пожертвовать одной жизнью, а не восьмью оставшимися, возродиться для Орина, и точно так же родить сына-наследника. Могла спросить у Богини, что губит род Веревоев, и спасти мужа от сумасшествия. Или могла позволить сыну быть счастливым с любимой женщиной, и тогда он возродил бы сейчас Анху… Кстати, с кем сейчас возрождённая Наксатра? Кто любил её так преданно и сильно, что светлый дух устремился по пути именно этого чувства, миновав любовь Арна?
— Мама, уже полдень, а ты ещё не одета. Что случилось? — Арн упал на колени перед до крайности расстроенной, Эримой. — Тебе плохо?!
— Нет. Просто задумалась. Что слышно о Фросте? — сменила она тему. — Его нашли?
— Не нашли, — Арн поднялся и сел во второе кресло. — В его доме нет. Свейн уверяет, что в Скальные пороги… — он осёкся и посмотрел на мать виновато, но та, поглощённая своими мыслями, не обратила внимания на то, откуда приехал Свейн, — Фрост не возвращался. Юрз обещал послать гонца к тоннелям, может, он туда уехал… Простить себе не могу!
— Да, сын, ревность очень плохой советчик… — Эрима замолчала, размышляя о том, стоит ли ей поделиться с Арном своими предположениями или не расстраивать его ещё больше. Она так привыкла опекать своего мальчика, охранять его от некоторых сторон жизни, что эта опека порой приводила к эмоциональным протестам дофина. Случались и более решительные демонстрации неповиновения. Чего ей стоил поход мальчишек через перевал! Тогда вся долина стояла на ушах, а Орин ехидно радовался несгибаемости сыновнего характера. Лишь со временем он понял и оценил заботу матери, а вот она, похоже, так и не научилась доверять его разуму. — Ты должен научиться контролировать эмоции.
— Я умею контролировать эмоции, мама, — не согласился Арн, — я не умею их избегать. Нужно учиться не допускать в свою душу гнев, злость, ту же ревность, а не демонстрировать перед другими умение казаться спокойным, когда тебя душит ненависть или ещё какая-нибудь гадость.
Эрима смотрела на сына с удивлением.
— Откуда такие мысли?
— Если бы они были моими, — невесело усмехнулся Арн, — это Фрост так считал… считает, — поправился он мгновенно. — Я никогда не видел, как он злится. Вот Свейн, тот быстро заводится, а Фроста вывести из себя практически невозможно.
— Хм… как интересно. Значит, он великолепно владеет собой и никогда не показывает эмоции окружающим, если сам того не пожелает?
— Да, — согласился Арн, не подозревая, куда клонит матушка.
— И любовь?..
— Любовь? — правитель недоумённо пожал плечами. — Причем тут любовь?
— Я вот всё думала, кто мог так любить Анху, никому не показывая своих чувств? Ведь это должен был быть кто-то из твоего близкого окружения. Свейн всё страдал по Ситре, потом оказалось, что он влюбился в эту малышку из Коха. Джент Юрз? Протус? Кто-то из стражи, рудокопов, жрецов?