Зной
Шрифт:
Стоявшие в очереди больные начали подступать к ней, пошатываясь, будто зомби.
— !No moleste! [37] — закричала азиатка, отбиваясь от них, стараясь вернуть их в очередь.
Медсестра, теснившая, совершенно как вышибала, орду больных, толкая их предплечьями, нашла все же время, чтобы кивнуть Фахардо.
Глория пошла было за ним, однако сестра преградила ей путь.
— Не вы, — сказала она. — Только он.
37
Не приставайте! (исп.)
Tenienteисчез вместе с доктором за дверью.
Глория беспомощно смотрела им вслед:
— Но я должна…
— Нет, — сказала сестра. — Пускать туда кого-нибудь не стерильно, так что…
Закончить она не успела, поскольку началось столпотворение, причиной которого стал очкастый мальчик, пустивший в воздух струю мочи — совершенно как изваяние на каком-нибудь европейском фонтане. Толпа отшатнулась от него, грозя обвалить все четыре стены. Сестра бросилась к мальчишке, попыталась заставить его опустить руки по швам. Глория прикинула — не попробовать ли ей проскочить в заднюю дверь, за которую ушли Фахардо и доктор, — но решила, вспомнив о невозмутимой жестокости сестры, подождать возвращения Teniente.
И через десять минут он вернулся с бумажным пакетом и коричневатым документом в руке. Не сказав ни слова, он потянул за собой Глорию к вращающимся дверям. Они вышли на грязную парковку, едва избежав столкновения с беременной женщиной, у которой уже начались схватки.
— Уф… — произнес Фахардо и помахал рукой, которую кто-то успел облить горячим кофе.
— Что сказала доктор? — спросила Глория.
Фахардо протянул ей документ.
PARTIDA DE DEFUNCION [38]
38
Свидетельство о смерти (исп.).
Графы, в которых должны были значиться имя, дата рождения, адрес и так далее, остались не заполненными. Документ содержал только подпись доктора и указание причины смерти: «Ожоги третьей степени и тупая травма головы».
— Это мог быть кто угодно, — сказала Глория.
Фахардо перевернул свидетельство и показал ей приколотый степлером к исподу документа прозрачный пакетик. В пакетике лежал серебряный крестик. Вынимать его нужды не было, крестик Карла Глория узнала и так.
— У доктора не было ни времени, ни необходимой для заполнения свидетельства информации, — сказал Фахардо. — Поэтому мы с вами сделаем это самостоятельно.
Он вытащил из кармана шариковую ручку, зубами снял с нее колпачок:
— Имя?.. Сеньора. Эй. Проснитесь. Если хотите покончить с этим как можно скорее. Или, как я уже говорил, могу прислать вам документ по почте.
— Но… — пролепетала она. В голове у нее все перемешалось. — Тело.
Фахардо вручил ей бумажный пакет:
— Здесь.
что ОХ
о нет
Первое ее побуждение было таким: бросить пакет на землю. В твоих руках. Он здесь.
Глория открыла пакет, вынула из него маленькую пластиковую урну. И подержала ее в руке так, точно урна была бьющимся сердцем.
— Стандартная процедура, — сказал Фахардо. — Дозволенная законом. Когда возможность связаться с ближайшими родственниками отсутствует, а тело сильно повреждено. Места в больнице мало. Хотите, я поведу машину?
Она немо кивнула, позволила ему подвести ее к «доджу», усадить на пассажирское сиденье. Фахардо сел за руль.
— Давайте покончим с этим, нам еще ехать да ехать. Вы пристегнуться не хотите?
Глория смотрела на урну, стараясь проникнуть взглядом за ее стенки.
— Сеньора. — Фахардо вздохнул, потянулся поперек нее к ремню безопасности, зацепив попутно ее грудь. И, вздохнув еще раз, расправил документ на руле: — Имя.
Она назвала имя.
— Дата рождения? Место рождения? Место работы? Образование?
Когда они закончили, Фахардо сложил свидетельство и вставил его между рукой Глории и урной. Она сидела неподвижно, лишь отвечала на его вопросы; мысль у нее в голове осталась всего одна: в твоих руках. Он в твоих руках.
— Вы не спите?
Она кивнула.
— Надо было подождать, — сказал Фахардо. — Я пытался помочь вам, сеньора.
Он запустил двигатель, вытянул, оглядываясь назад, шею. Сказал:
— Может быть, в следующий раз вы меня послушаетесь.
ЭТО НЕ ЧЕЛОВЕК; это украшение. Дурное.
Лиловый пластик. Лиловый пластический футбольный мяч.
Такому в доме престарелых самое место. Она покрепче сжала урну в ладони.
На миг ей показалось, что она услышала голос Карла. Жалуется — на что?
Нет.
Говорил не Карл.
Говорил Teniente.И проговорил он всю дорогу.
О трудностях работы «в забытой богом дыре». Об «отсутствии поддержки», о «долгих одиноких часах».
— Разве человеку годится так жить, а, сеньора? Я хочу сказать, уж вы-то меня понять можете, верно?
Невероятно, что можно вот так переносить труп. С таким удобством. Обычай, несомненно, порожденный прагматизмом.
Пещерный человек своей жене: «Я устал таскать повсюду тело твоей мамаши».
Жена пещерному человеку: «Успокойся и запали костерок…»
Он вылетает из пещеры, чиркает спичкой, и — вуаля! Рождается новый вид контейнера для хранения трупа.
Она засмеялась, короткими резкими порывами. То был не обычный ее смех, а что-то вроде визга заедающих тормозов.
Фахардо, решивший, что ей понравился только что рассказанный им анекдот, сказал: