Зодчие. Скитания
Шрифт:
Невеста, дочь стольника [54] Наталья Масальская, уже была присмотрена; отцы давно ударили по рукам, не спрашивая согласия жениха и невесты. В высшем кругу общества женщины в старину сидели затворницами в теремах; этот обычай искоренил только Петр I.
До дня свадьбы Федор не видел невесту. Зато как он был обрадован, когда Наталья оказалась девушкой миловидной и доброго нрава.
Молодые зажили дружно. В конце 1544 года Григорий Филиппович порадовался появлению на свет внука Семена.
54
Звание стольника было одним из средних
Лаская маленького Сеню, старик гордо думал:
«Не угаснет род Ордынцевых!..»
К власти пришел князь Михаил Васильевич Глинский, старший из братьев покойной великой княгини Елены; его деятельность направляла бабка великого князя – властная и честолюбивая Анна.
В стране ничего не переменилось от того, что одну правящую партию заменила другая. Глинские были корыстны и жадны не менее Шуйских. На кормление в городах и волостях сели другие наместники, а народ стонал по-прежнему.
Зато изменилось положение во дворце. С того дня, когда Иван впервые проявил власть государя, нельзя было обращаться с ним по-прежнему. Приближать любимцев юный государь стал по своей воле, а воля его была часто изменчива, и не без причины. Любимцы Ивана оказывались такими же своекорыстными, так же старались утопить соперников, которые могли бы отнять у них государеву милость.
На кого положиться? Кому довериться?.. Не было среди именитых бояр надежных людей.
В уме молодого государя зрела беспокоящая и гневная мысль:
«Надо вывести до корня бояр – этот род лукавый и непокорный!»
Глава III
Скорбный путь
«Како могу я описать напасти и беды русских людей во времена те? Казанцы из земли нашей не выходили и проливали кровь, как воду. Хрестьян уводили в плен казанские срацины, старым и негодным выкалывали глаза, а иным отсекали руки и ноги, и, как бездушный камень, валялось тело на земле. Младенцев, им улыбавшихся и руки подававших, варвары и кровопийцы от матерей отрывали, за горло давили и о камни разбивали или на копья надевали…» [55]
55
«История Казанского царства» неизвестного автора, много лет проведшего в казанском плену.
Разбойники, полонившие Никиту Булата, нашли у него в котомке книгу; это спасло зодчему жизнь: «Русский мулла! [56] Выкуп даст!»
Татарин Давлетша, завладевший Никитой по жребию, решил сберечь пленника. На привале осмотрел босые, сбитые ноги Булата.
– Вай-уляй! – огорчился Давлетша. – Не дойдешь… Эй, урус, бояр! – начал он умильным голосом. – Твой богат? Акча [57] много есть? Твой сколько тэнга [58] на выкуп давал? Сто тэнга давал?
56
Мулла (татарск.) – священник.
57
Акча (татарск.) – деньги.
58
Тэнга (татарск.) – рубль.
Никита ответил:
– Не рассчитывай на выкуп! Я бедняк, на меня тратиться некому. Был ученик, и того вы убили…
«Врет! – уважительно подумал татарин. – Крепкая голова, трудно получить выкуп. Надо стараться…»
Давлетша снял с ног чарыки из бычьей кожи,
– Спи, мулла! Выкуп платил – домой ходил!
Утром Давлетша посадил Никиту на запасного коня. «Довезу живого – выкуп получу…»
Миновав русские заставы, ехали не сторожась. На вечерних привалах после ужина деренчи садились кружком на рваные кошмы вокруг сказочника. Старик взглядывал на небо, усеянное звездами, плотнее завертывался в халат.
– Началось дело в том году, когда волк служил атаманом, лиса – есаулом, гусь – трубачом, ворон – судьей, а воробей – сплетником. У бедного деренчи, такого, как и мы, родилась дочь Юлдуз. Ай, красавица из красавиц была! Четырнадцатидневная луна, [59] завидев ее красоту, от стыда за тучи пряталась. Когда Юлдуз воду пила, вода через ее горло видна была. Когда морковь ела, морковь через ее бок видна была…
– Ай, какая красавица! – восклицали пораженные слушатели.
59
Восточные народы называют луну – четырнадцатидневной во время полнолуния.
Сказка тянулась долго. Влюбленные разлучались, соединялись и вновь разлучались; молодой богатырь побеждал дивов [60] и становился ханом в неведомой стране, где пшеничные зерна родились величиной с кулак…
Время подходило к полуночи, когда татары укладывались на ночлег. Деренчи храпели, но пленникам было не до сна. Сбившись кучкой, они шептались о родине, плакали над своей бедой…
Утром атаман осматривал пленников, указывал на двух-трех, ослабевших от трудностей пути, и те, которые ночью вздыхали над злоключениями влюбленных в сказке, отрезали жертвам голову, со смехом перекидывались ими, пинали ногами стаскивали с убитых одежду, засовывали в сумы.
60
Див – злой дух восточных сказок.
– Эй, друг, ты свою последнюю зарезал?
Спрошенный широко ухмылялся:
– Судьба! Не жалко – совсем худая баба стала. В следующий раз лучше возьму.
Давлетша, подсаживая Никиту на коня, посмеивался:
– Эй, мулла, выкуп давал – домой ходил! Якши, чох якши! [61]
К Волге подошли в полдень. Перевозчики – марийцы – переправили людей на больших лодках. Кони плыли за лодками.
Вот она, Казань, город страданий разноплеменных рабов. Десять ворот было в крепкой дубовой стене, окружавшей обширное пространство.
61
Хорошо, очень хорошо! (татарск.)
Деренчи пригнали пленников к Крымским воротам; там начальником караула сидел десятник, падкий на бакшиш. [62] От него можно отделаться небольшой пошлиной за приведенную добычу.
Русские сбились в кучку. Немного их осталось после страшного пути: всего восемнадцать человек из шести десятков. Ободранные, с кровоточащими ногами, с исхудалыми лицами, пленники угрюмо смотрели на любопытных стражников, высыпавших из ворот.
Седобородый десятник расшумелся:
62
Бакшиш (татарск.) – взятка.