Золотая Колыма
Шрифт:
Оленей в караване было штук полтораста, каюров — с десяток. Семь пассажиров и почти все знакомые: заиндевелый, как сосулька, доктор Переяслов, горный инженер Матицев, горный смотритель Петр Кондратов...
Сразу стало шумно, весело в устье Гербы. Устроили дневку, чтоб завтра со свежими силами брать Среднеканский перевал.
Через два дня спустились в Долину Рябчиков,
А еще через день Демка напал на лыжный след своего хозяина Степана Степановича, рванулся вперед и скрылся за невысоким каменистым утесом.
Бертин погнался за ним на лыжах по хорошо укатанной лыжне, но догнать не мог.
А тут с того же утеса свалился прямо на лыжню человек в овчинном тулупе с обкромсанными полами:
— Сафейка я! Сафейка! Товарищи, спасите! Едят меня... едят... Вот шубу ели...
Бертин оттолкнул его как сумасшедшего:
— Билибин где?
— И Билибу едят...
— Где Билибин? — тормошил Сафейку Эрнест.— Где наши?
— Там наши!
Бертин, за ним Белугин и Павличенко бросились в неширокую тихую долину, по Демкиным следам.
Демка мчался к лабазу, рядом с которым у костра сидели два человека на корточках и что-то варили в котле.
Первым увидел собаку Алехин:
— Степан, ружье! Мясо бежит!
Степан Степанович обернулся:
— Демка! Сукин сын!
Из барака, толкая друг друга, выбежали Билибин, Лунеко и Чистяков.
Подбежали на лыжах Бертин, Белугин, Павличенко.
— Ж-ж-жив, Юрий Александрович! Ж-ж-живы, черти! А мы чего только не думали! Демка вернулся, а от вас ни слуху ни духу... А тут Сафейка: съели Билибу...
— Я сам сейчас кого угодно съем.
— 3-з-здорово, Степан! 3-з-здорово, Алеха! Что варите?
— Обед для вас готовим: бульон из конской шкуры!
— Хорошо! А я к конскому бульону коньяк привез! Принимай, Юрий Александрович, пять звездочек. А это — шоколад. Все это — подарочек от моего брата, А это — письма вам и Раковскому.
— Сон-то мой в руку,— обрадовался Билибин.
Сергей Дмитриевич в это время был на стане прииска.
За ним послали Сафейку. Раковский помчался на базу. По дороге встретил Переяслова. Они заявились в барак, когда там уже разгорелся пир.
— Голубчики, голубчики,— заволновался доктор Переделов,— много не ешьте, опасно...
Вольдемар Петрович Бертин писал Билибину и Раковскому примерно одно и то же: передавал приветы от всех алданских знакомых и от жены Тани, желал найти хорошее золото. Сообщил он также о том, что на Алдан приезжал председатель Союззолота товарищ Серебровский, говорил о большом развертывании золотоискательских работ в Сибири и на Дальнем Востоке, поставил задачу — «расшевелить золотое болото». Говорили с ним и о Колыме и о Чукотке. И тут же, в Незаметном, Серебровский издал приказ отправить на Чукотский полуостров экспедицию в тридцать пять человек во главе с Вольдемаром Петровичем. Письмо было написано во Владивостоке, в конверты вложены фотокарточки, на которых запечатлены все участники Чукотской экспедиции у бухты Золотой Рог.
— Юрий Александрович, теперь дело за нами! Возобновим работы? — сказал Раковский.
— Подкрепимся и начнем! — ответил Билибин.
СПАСИТЕ НАШИ ДУШИ!
На другой же день после прихода первого каравана уполномоченный Якутского ЦИКа Елисей Владимиров пригнал с Таскана одиннадцать оленей — ездовых и на мясо. Ждали из Олы Мюрата со вторым транспортом, и второго января он прибыл.
Ликованию не было конца. На базе соорудили новую вместительную пекарню, Юрий Александрович не забыл Анастасию Тропимну Жукову, современницу Пушкина, и с Елисеем Владимировым направил в Сеймчан хлеб свежей выпечки. На прииске в каждом бараке пекли, жарили, варили. Отовсюду неслись песни. Все ожили.
Оглобин предложил разведчикам встречать Новый год совместно со старателями. Билибин по вполне понятным причинам не пожелал быть в одной компании с ними и остался на базе со своими. Но, дабы не дошло до полного разрыва, к старателям послали Раковского и Бертина.
В январе возобновили разведочные и эксплуатационные работы. Добили и опробовали последние шурфы на разведке Безымянного, приступили к строительству новой базы на терраске Среднекана, недалеко от приисковой конторы, и начали нарезку шурфов ниже устья Безымянного, у ручья, который позже назовут Кварцевым.
Золотой пятачок за зиму перелопатили вдоль и поперек. Пофартило артелям Сологуба и Тюркина — напали на богатые кочки. Хабаровцы и корейцы рыли и мыли рядом, но им не везло: даже знаков не обнаружили.
А тут еще стали прибывать все новые и новые старатели, и всем подавай золотые непочатые деляны.
Лежава-Мюрат, как приехал, тотчас собрал всю свою контору: Оглобина, Поликарпова, новых технических руководителей Матицева и Кондрашова, снабженцев Кондратьева и Овсянникова. Пригласил на совещание Билибина и Цареградского.
Первое слово предоставил Юрию Александровичу. Билибин положил на стол заявку Поликарпова и шурфовочный журнал Раковского. Без всяких предисловий заявил:
— Заявка не подтвердилась,— накрыл ее широкой ладонью, а другой рукой, как на свидетеля, показал на журнал: — Долина на Безымянном пуста.— Заключил: — От разведки, поставленной без предварительных летних поисков, на основании одних заявок, нельзя ожидать хороших результатов.
Поликарпов сидел напротив, хмуро повесив голову.
Таким же сумрачным был и Лежава-Мюрат. Всегда энергичный, бодрый, он заметно растерялся:
— Что же нам делать, товарищи? Сюда понаехало почти сто человек, и с нашего ведома и без. Все — за золотом. С великим трудом мы снабдили их всем необходимым. А золота — нет? Что же делать, товарищ Билибин?
— Летом развернем поиски. А пока поставим разведку вниз по Среднекану и вверх. Организуем два разведрайона,— ответил Юрий Александрович.
Царьградскому было жалко смотреть и на Поликарпова, и на Лежаву-Мюрата, да и на Билибина. Валентин взял поликарповкую заявку, прочитал еще раз и осторожно начал: