Золотая лихорадка
Шрифт:
– Не е... и мне мозги!! – заорал депутат. – Вагон в адрес моего завода пришел, так? Так! Какие еще вопросы? Почему его сразу не отправили?
– Решили утра дождаться...
– Короче, так, господин Кравченко. Если в течение суток вагон со всем содержимым не будет найден – ты сядешь. Всерьез и надолго. Это я тебе гарантирую... И все-таки я не понял, какую роль в этом играет Филатов?
– Я же говорю, он застрелил напарника. Это только утром выяснилось, а вагон ночью ушел. Наверное, он и организовал все. Я не знаю, на кого он мог работать... Милиция его уже ищет.
Фомин покачал
– И где таких бестолочей берут? – скривился Фома. – Какой к чертовой матери Филатов? Зачем ему напарника убивать? Он что, на Кайзера работал? Туфта!
– Дело в том, и я уже про это говорил, что убитый охранник был нашим человеком, – бесстрастно произнес Воскобойников. – Я его специально приставил за грузом приглядеть. И в вагоне двое были, как вы знаете.
– Ищи, Федор, – сказал Фома, постукивая пальцами по столу. – Ищи. Не найдешь – всем крышка. Этот товар был уже распределен и обещан. Все. Свободны.
Третий из вошедших так и не проронил за все время ни слова, держа в руках небольшой хитрый прибор, благодаря которому ни одно самое «навороченное» подслушивающее устройство не могло засечь ни звука в радиусе десяти метров.
Глава 6
Спешить было некуда. Филатов решил идти в Питер пешком, изредка пользуясь попутками. Поезд, автобус, электрички – это не подходило: наверняка его фотографии и приметы разошлись по всем направлениям движения общественного транспорта. Пеший же путь по известным ему проселкам вдоль трассы был более-менее безопасен.
Отросшая за несколько дней темная щетина, грозившая превратиться в настоящую бороду, не то чтобы сделала его неузнаваемым, но придала уверенности. Во всяком случае, Филатов надеялся, что продавцы сельских магазинов, куда в любом случае придется заглядывать по дороге, его не опознают.
Отвыкнув от длинных пеших переходов, он быстро устал и около полудня прилег в десятке метров от магистрали, невидимый за густым кустарником. Вскрыл банку тушенки, перекусил и через час пошел дальше, к вечеру оставив за спиной километров пятьдесят. Где-то недалеко должен находиться старый хутор, если со времени школьных походов он не исчез с лица земли. Когда на небе проявились первые звезды, он нашел его, точнее, то, что от хутора осталось, – полусгнивший сарай рядом с заросшим бурьяном фундаментом. Тут он и заночевал, завернувшись в старую офицерскую плащ-палатку, – ее нашла на антресолях исходившая слезами Татьянка.
Ночью снова пошел дождь, сквозь дырявую крышу сарая натекло воды, но утро было теплым; пылинки играли в косых лучах света. Юрий позавтракал, отметив, что его запасы подошли к концу, – впрочем, это его не расстроило. Филатов уложил плащ в рюкзак и направился дальше, вдоль оживленной трассы, не рискуя выходить на нее и поэтому теряя много времени на поиск менее оживленных тропинок. На закате он обошел небольшой городок и уже ночью, страшно уставший и голодный, набрел на сторожку в запущенном колхозном саду.
Несколько раз Филатов хотел плюнуть на собственную безопасность и поймать попутку. Его останавливало то, что невольно пришлось стать «звездой» телеэкрана, – фотографию мог видеть любой водитель, любой пассажир. Да и, как водится, милиция в таких случаях очень быстро оповещает о розыске всех, кто имеет какое-то отношение к транспорту. Оставалось одно – уходить пешком как можно дальше.
Он смутно помнил, как заходил в магазинчик небольшой деревеньки в нескольких километрах в сторону от дороги. Пожилая продавщица еле наскребла сдачи с крупной купюры. Спасло то, что Юра купил в дорогу пару бутылок коньяка и пяток банок самых дорогих консервов.
Неплохо отдохнув в тихой сторожке, Филатов подсчитал с утра, что протопал за два дня немногим меньше сотни километров. Сам не поверил, что это было под силу утратившему квалификацию бывшему десантнику, но версты послушно ложились под ноги, и подгоняла мысль, что с каждым часом он все дальше уходит от места, где его могли опознать.
Переночевал и на этот раз в какой-то сельхозпостройке, душной и пыльной, с усталости выпив почти бутылку коньяка. Сморило его еще засветло, а разбудила бродячая собака, пришедшая на запах тушенки. Юра поделился с ней завтраком, погладил, и несколько километров пес не отставал от него, обгоняя и виляя хвостом. Потом куда-то пропал и больше не появился.
На закате Юра увидел на обочине указатель с надписью:
«Б. Сестры – 2 км». Свернул в надежде найти там ночлег. И остановился на околице, увидев покосившиеся заборы вокруг десятка древних домишек, вросших в землю.
Каким чудом сохранился в центре Европы, в полутора сотнях километров к северу от Москвы, уголок прошлого столетия? Ничто не напоминало тут о времени. И колодезный журавль, и почерневшая дранка крыш, и какая-то первозданная тишина вокруг дышали покоем, умиротворенностью, как будто некие силы накрыли кусок пространства вневременным колпаком. Юрий миновал первый дом, явно нежилой, и повернул к ручью, на берегу которого виднелась старая банька. О лучшем месте для ночлега он не мог и мечтать.
Подойдя к замшелому строению, Юра огляделся. Выше, на пригорке, стоял дом, на окнах которого висели занавески с березками – точно такие были в далекие годы Юриного детства в квартире Филатовых. Насколько мог судить Юра, за домом ухаживали, да и банькой явно пользовались. И он не удивился когда из-за угла появилась сухонькая, очень старая бабка в белом платке, темной юбке и сером свитере. Она остановилась поднесла к глазам руку, разглядывая из-под ладони Филатова, – он стоял как раз со стороны заходящего солнца. Прятаться, убегать куда-то не имело смысла – в деревне наверняка не было ни одного телевизора, во всяком случае антенн на крышах Юра не заметил.
Подхватив рюкзак, он поднялся по тропинке и поклонился бабке, спокойно поджидавшей его на прежнем месте.
– Добрый вечер, бабушка. Вы не против, если заночую в баньке вашей?
– А чего в баньке-то? Иди уж в хату, мил человек, коли не разбойник какой, – старуха улыбнулась одними глазами.
«Знала бы ты...» – подумал Юрий, а вслух сказал:
– Спасибо, не откажусь...
Они вошли в дом, и Юра поразился абсолютной чистоте, царившей везде – от сеней до горницы, куда провела его хозяйка. И там было чему удивиться – например, количеству книг, уставивших самодельный, на полстены, стеллаж.