Золотая лихорадка
Шрифт:
Почему-то Филатов был уверен, что должен открыть сундук, который не был ничем примечателен, разве что плотно, пригнанными досками и тонкими медными полосами. Инструмент не понадобился – замок открылся сам, едва только Юрий дотронулся до него: видно, не был заперт, просто дужку вложили в гнездо, где она и поржавела. Светя себе лампой, он заглянул внутрь. Сундук до половины оказался забит бумагой – старыми газетами, толстыми тетрадями, папками. В два приема Филатов перетащил все это в дом и до утра листал пожелтевшую бумагу, пахнущую пылью. Здесь были газеты – и где бабка только их откопала? – за 39-й, 41-й, 45-й, 53-й годы, отметившие вехи ее жизни. И – рукописи. Тетради, исписанные аккуратным
Юрий поднял голову от стола, заваленного рукописями. Он аккуратно упаковал все бумаги – единственное наследство Ядвиги Ольшевской, плотно сложил их в опустевший рюкзак и армейский вещмешок, найденный в сенях. Там же, в фанерном шкафчике, разыскал молоток и гвозди. Доски стояли под навесом. Филатов выбрал подходящие по длине и стал заколачивать окна опустевшего дома. Когда закончил, вошел в дом, вытащил из кармана старинное кольцо, найденное в квартире Рашида, спрятал за иконой в щели между досками. Вынес во двор рюкзак и вещмешок с архивом, зашел к деду сказать, чтобы забрал оставшиеся припасы и запер дверь, вернулся, посидел последний раз за столом, выпил на дорогу остатки самогона и, не оглядываясь, мимо погоста отправился через лес в сторону шоссе.
В райцентр Юрий пришел довольно рано и сразу отправился на почту. Купив три самых больших посылочных мешка, уложил в них архив и присел за столик писать письмо в Москву, знакомой журналистке Зине Зубатовой. Несмотря на то что она работала на «желтую» прессу, девушка была любознательна. Написал он всего несколько строк: «Зина, сохрани это. Или, лучше, используй. Это архив бывшей политзаключенной Ядвиги Ольшевской» Журналистка сама поймет, что с ним делать, пусть даже и задумается, от кого пришла посылка. Вложил письмо в один из ящиков, заколотил их, надписал адрес и подписал уведомление именем Юрия Ольшевского.
... Последний раз Филатов слышал о друзьях ранней юности – ленинградских хиппи – год назад, когда ехал на джипе тогдашнего босса Константина Васнецова по питерской трассе. Увидев голосовавших на обочине парня и девчонку в потертых джинсах, с расшитыми бисером ксивниками на груди и хайратниками, удерживавшими длинные волосы, он остановился. Конечно, Спейса, или, как его еще звали, Диспетчера, те знали и поделились последними новостями из жизни «системы» – как оказалось, Спейс «окопался», «завел связи», начал как-то зарабатывать деньги и стал, таким образом, социально полезным членом общества. Хиппи, как правило, обладают превосходной памятью на лица, места, имена (клички), номера телефонов – но не на даты. Живут они как бы вне времени; его течение сливается в их восприятии больше с мельканием столбов на трассе, чем с движением стрелок часов. Лось и Гера – так звали парня и девушку – дали Филатову новый номер питерского телефона Спейса, который он запомнил, – номер был совсем простым.
В «ежовской» юности и у Филатова была хиповская кличка. Его окрестили Люлей после того, как, надравшись дешевого вина на «флэте» с заезжими хипушками, он так и заснул на груди одной из них, причмокивая во сне, как младенец. Младенец в люльке – люлька – люля... Нравы у хиппи были свободными...
Подойдя к телефону-автомату и вставив в щель купленную в киоске карточку, Юрий набрал номер. Когда на том конце провода взяли трубку, спросил:
– Добрый вечер, могу я Сашу услышать?
– Добрый вечер, можете...
Женский голос в трубке сменился мужским:
– К вашим услугам...
– Диспетчер? Здоров, здоров!
– Здоров... А ты что за рыба?
– Я не рыба, я мясо. Филатов это, который Люля.
– Дык елы-палы!! Браток! Братишка!!!
– Воистину дык. А чего это ты под «митька» косишь?
– А я только от митьков. Портвешка накушались – м-м-м... А ты где, пропащая душа?
– Тут я, в Северной столице. На вокзале...
– Сей момент тебе прописку сделаем. К себе не зову, у меня Ленка на сносях. Вот-вот очередной наследник появится. Короче, ты Гатчину знаешь? Километров тридцать пять от Питера. Но ехать долго, пробки в центре.
– Знаю, а как же!
– Пиши адрес... – он продиктовал улицу и номер дома. – Там зеленый забор, а на калитке аквариум нарисован и в нем «дао» плавает. Как Ленку в роддом заберут, я туда сам приеду, с пиплами будем ждать моего размножения. А ты вообще надолго к нам?
– Это посмотрим. Ты мне скажи, тот флэт менты не пасут?
– Да не наблюдалось пока. Я там хипов подкармливаю, так что, если все не пропили, поесть найдешь.
– Спасибо, братишка. Буду тебя ждать, разговор есть серьезный...
– Жди. Судя по всему, я там скоро появлюсь.
– Ну, баюшки. Я поехал.
– Давай.
Спейс отключился. Юра же приостановился, закурил, не заметив, что за ним пристально наблюдает плюгавый милиционер...
... Младший сержант милиции Андрей Назаров в службе отличался невезением. Попросту говоря, был он редкостным раздолбаем, всегда попадал на глаза начальству в самый неподходящий момент и, соответственно, страшно завидовал тем, кто пришел в органы одновременно с ним, но уже успел стать старшим сержантом, а то и старшиной. Да что тут – в собственный день рождения, о котором никто в отделении не догадывался, Назарова назначили в наряд на привокзальную площадь. Конечно, если бы вор у него из-под носа унес вокзальные часы, Андрей бы этого не заметил, а если бы и заметил, то вора упустил. Но лицо, хоть и обросшее густой щетиной, но похожее на объявленного в розыск Филатова Юрия Алексеевича, что называется, усек. И решил, что его звездный час пробил.
Пожалев, что не дали рацию (пистолет, впрочем, ему тоже давали неохотно – еще посеет где-нибудь), Назаров пошел за подозрительной личностью. Основательно стемнело, но видно было еще хорошо, что облегчало слежку. Подозреваемый отправился в сторону моста, свернул налево и углубился в зеленые насаждения. «Уйдет!» – пронеслось в голове милиционера, и он, забыв о свистке, но выхватив пистолет, побежал за ним. Спина, затянутая в джинсовую ткань, мелькала в пятидесяти метрах впереди.
– Стой! – заорал Назаров. – Стрелять буду!
Спина на мгновение застыла, потом метнулась в сторону и исчезла из виду. Назаров рванулся следом, стараясь разглядеть что-нибудь в сумерках. Впереди был тупик. И вдруг в его голове что-то взорвалось. Милиционер тихо осел на землю, фуражка еще несколько секунд катилась, потом успокоилась и она.
«Видал мудаков, но такого...» – подумал Филатов, оттаскивая помятого мента в тень деревьев. После того как он красиво залепил ему камешком между глаз, уважение его к органам внутренних дел упало до нуля. «И чего он ко мне прицепился? Узнал? Возможно... Служака хренов... А меня-то чего в эти кусты потянуло?»