Золотая лихорадка
Шрифт:
– Та-аня!
– Что, Юра? – выглянула та из кухни.
– Будь добра, налей полстакана, озяб я что-то...
– Ну, ты даешь, бутылку выпил и еще зябнешь. Силен!
– Ага, ты б в таком вытрезвителе часа два покайфовала...
– Сейчас налью, родной, да и обед скоро.
Она принесла коньяк и нарезанный сыр. Юрий выпил, смакуя. Того, что произошло утром, он почти не помнил. Татьяна вошла в комнату, достала из шкафа чистое белье и спортивный костюм.
– Одевайся, это все новое.
Юрий выглянул в окно. Там, на пятачке перед подъездом, стояли две милицейские машины. Одевшись, вышел на кухню.
– Таня, что там во дворе?
– Слушай, ты же ведь не знаешь! Рашида – помнишь, я тебе говорила? – убили сегодня. Нарвался-таки. И девочку там нашли. Мертвую... Было-то как – к нему из прокуратуры пришли, а он застреленный.
Юрий повернулся к Татьяне:
– А если это я его?..
– Не говори глупостей, тебе бы от той гадости отмыться... – посмотрела она ему в глаза. – Не хотела тебе говорить... Сегодня твою фотографию показывали по телевизору, ищут тебя везде.
Филатов провел по небритому лицу ладонями. Они поели в молчании. Таня взялась за посуду, когда раздался звонок в дверь. Юрий замер:
– Быстро прячь мои вещи, это милиция.
Он на цыпочках пробрался в коридор, схватил пиджак, кроссовки и заперся в ванной. Татьяна, бегло оглядев кухню, пошла открывать.
Юрий слышал ее разговор со следователем так, как будто они стояли рядом. Тот вознамерился снять допрос по всей форме.
– Фамилия, имя, отчество?
После заполнения анкетных данных следователь спросил:
– Татьяна Михайловна, где вы были сегодня с девяти до двенадцати часов?
– На работе.
– В квартире никого не было?
– Нет, я живу одна.
– Утром ничего подозрительного не заметили?
– Что вы имеете в виду?
– Убит ваш сосед сверху. Им никто у вас не интересовался?
– Нет, да мы с ним даже не здоровались.
– Простите за вопрос, но Рашид не мог не обратить внимания на одинокую привлекательную женщину... Тем более такую молодую.
«Собака, – подумал Юрий. – Попался бы ты мне...»
– Во-первых, я не всегда одна, а во-вторых, я умею ставить на место хамов.
– Вы могли бы опознать людей, ходивших к Рашиду?
– Не ставила, знаете, перед собой задачи следить за его квартирой. С соседями я практически не общаюсь.
Следователь помолчал, видимо заполняя протокол.
– Спасибо. Если понадобится, мы вас вызовем.
– Я вряд ли что-то смогу добавить.
– И тем не менее... До свидания... Кстати, вы часто коньяк пьете... одна?
– Случается. Всего доброго.
Дверь за следователем хлопнула, послышался отголосок звонка – он продолжал обход соседей. Таня постучалась в ванную:
– Открой, он ушел...
Юрий вывалился из ванной:
– Таня, мне надо срочно уходить.
Она вдруг заметила что-то, наморщила лоб, прошла мимо него в ванную, взяла в руки висящую на крючке рубашку, впилась взглядом в кровавое пятно на рукаве, которое он так и не успел отмыть. Утром пятна не было.
– Откуда это, Юрий?
Отступать было некуда.
– Таня, Рашида застрелил я. Он там малолетку насиловал, а я крик услышал.
Несколько долгих секунд она непонимающе смотрела на него, потом выронила рубашку, отступила в коридор и неожиданно ударилась затылком о бетон. Промычала что-то нечеловеческим голосом. Открыла глаза.
– Зачем? Ну заче-ем?
Юрий склонился к ней, обнял – и отшатнулся: в ее взгляде не осталось ни капли того тепла, что согревало обоих еще несколько часов назад.
– Юрий, Юрий... – в ее словах слышалась невыносимая боль повзрослевшей девчонки, которой посулили и тут же отобрали у нее крупицу счастья. – Как же мы теперь?
Филатов проснулся совершенно разбитым, тусклый рассвет едва пробивался сквозь плотные занавески. Накрапывал дождь. Мягко горела настольная лампа, Татьяна сидела в кресле у журнального столика и, уперев локти в колени, положив голову на сомкнутые кулаки, смотрела в пустоту. Спать она, видно по всему, не ложилась. Часы на стене показывали шесть утра.
Несколько минут он лежал с открытыми глазами, не шевелясь, стремясь запомнить неподвижный профиль девушки. Татьяна сидела в каком-то оцепенении. И тут Филатов вспомнил далекое детство, когда он, провалившись под лед и только чудом спасшись, жестоко простудился и после ночного кризиса, забывшись под утро на несколько часов, проснулся, и вот точно так же лежал в тени и смотрел на мать, дежурившую всю ночь у его постели.
– Таня... – еле слышно позвал Юрий.
Та вздрогнула, посмотрела на него непонимающе и подошла к постели.
– Юрочка... – сказала глухо. – Родной мой...
Она не прикоснулась к нему больше ни разу. И он не делал попыток обнять ее. Юрий лежал в постели совсем голый – видно, Таня на ночь чем-то растерла его одеревеневшее тело. Это и была ее последняя ласка. Молча она положила на кровать постиранное и высушенное белье.
– Твою рубашку я порезала на куски и ночью сожгла на пустыре. Она была вся в крови. Не бойся, она сгорела, я ее ацетоном полила.
– Мне бояться нечего – завтра милиция, да и мафия будут знать, кто его убил. Пистолет-то тот же самый...
– Юра, в Екатеринбурге есть близкая подруга моей покойной матери. Она замужем за работником областного ФСБ, он ее старше намного и любит безумно. Мужик в чинах, на самого Путина вроде выход имеет.
– Да чем он мне поможет, этот эфэсбэшник?
– Хотя бы разобраться во всем. А может, и спрячет тебя...
– Нет, Таня, не спрячет. Знаю я их.
– Что же ты будешь делать?