Золотая лихорадка
Шрифт:
– Подожди, Савелий, – перебил участкового насторожившийся Филатов. – Откуда эта информация?
– А у нас в отделе трепались, – равнодушно ответил Турейко. – Тебе-то что?
– Да так, – пожал плечами Филатов, решивший обратить на местных «правоохранников» более пристальное внимание. – Ты дальше давай, интересно.
– Тебе интересно, а у меня уже язык заболел тебе лекцию читать. Короче, чтобы у тебя полная картина была, поясняю. По мелочи золото геологи моют, типа образцы, а потом себе оставляют. Но это фигня. С добычей вроде я все тебе рассказал. А вот сбыт – это, брат, круто. Ну, понятно, в городах
– Молодцы! – восхитился находчивостью русского мужика Филатов. – За это и выпить не грех.
– Китайцы, кстати, – пропустив внутрь очередную порцию водки, заметил участковый, – вечно тут трутся. Впрочем, у нас, на Колыме, их не так много, как, скажем, в Хабаровске, но тоже хватает. И вечно наши их нагревают. То медяшку вместо золота подбросят, то бронзовый порошок. Был случай, даже ихние бандиты к нашим на разборку приезжали.
– Представляю, как им навесили, – сказал Филатов. – Скажи, Савелий, а возможно, например, такое: замаскировать золотые слитки под олово, погрузить в товарный вагон и отправить через всю страну, например в Москву?
– Отчего же нельзя, можно. Отлавливают в основном одиночек, тех, кто для себя золото везет, по десятку-другому килограммов. А покрыть его оловом – пара пустяков. И в Москву... Бумаги сделать не проблема. Подмазал кого надо – и вперед... Золото все в Москву идет. И поездами, и самолетами, и чем хочешь. Цыгане, кстати, часто этим занимаются, у них куплено все, как и у чеченцев. С цыганами связываться никто не хочет; говорят, есть у них колдунья какая-то, порчу навести может. Но цыгане у нас на Колыме не так много везут. Вот в Хабаровске их много, даже «цыганская слобода» есть.
– Неужели это все «левое» золото в России оседает? – спросил Филатов.
– Прямо-таки... За границу оно уходит в основном.. За наркоту им расплачиваются. Но кое-что, конечно, и у нас остается. В банках на депозитах лежит.
– Савелий, а откуда ты все это в таких подробностях знаешь? – осведомился почти трезвый Филатов.
Турейко усмехнулся.
– Я тридцать пять лет здесь прожил. С самого рождения. И отец, и дед – все местные. Прадед с Обручевым и Билибиным сюда пришел, когда они золото нашли на Колыме в двадцать шестом, был среди первых строителей Магадана. Женился. Отсюда род Турейко и пошел. Я тебе всю историю края могу изложить как по-писаному. А почему мы такие безобраздно трезвые, а, товарищ Павловский?
Филатов покачал головой и потянулся за четвертой, бутылкой. Кое-что полезное из лекции участкового-краеведа он почерпнул, но конкретно не узнал почти ничего. И решил ждать- спешить ему, в общем-то, было некуда.
А еще через неделю, в субботу, Юрий снова выбрался в райцентр. Он побродил по улицам, словно солдат в увольнении, купил билет в кино на штатовский боевик и уже под вечер решил отправиться в единственную местную ресторацию. Пельмени здесь подавали прекрасные, да и хорошая водка
Филатов занял место за столиком в нише и сделал заказ. Ресторан потихоньку заполнялся, у эстрады сдвинули два стола, и их заняла компания парней нахального вида, шумевших во всю ивановскую и уже где-то успевших поцеловаться с зеленой змеюкой.
Невдалеке от Филатова сидела парочка – учитель истории местной школы (его Юрий знал в лицо) и очень симпатичная девушка. На столе лежал букет цветов, и учитель прямо светился от радости. Очевидно, девушка была его невестой.
Филатов мирно сидел, потягивая коньяк, довольный жизнью. Диссонанс вносила только компания, не признававшая никаких приличий, – с той стороны зала струилась, подобно дыму, самая гнусная матерщина. И вскоре молодым прожигателям жизни захотелось острых ощущений.
Когда из колонок, установленных на эстраде, донеслись звуки очередного «медляка», из-за стола поднялся провожаемый соответствующими напутствиями очень пьяный парень и, пошатываясь, направился к столику, за которым разговаривали учитель со своей подругой.
– Слышь, давай потанцуем! – обратился «джентльмен» к девушке.
Та испуганно отпрянула, видимо не привыкшая к подобным «ухаживаниям», да и к ресторанам вообще. За нее ответил учитель:
– Извините, она не танцует...
– Не тебя спрашиваю, ты, понял? – парень, пошатываясь, навис над столом.
Учитель не растерялся:
– Отойди по-хорошему, не порти настроение!
Парень пьяно заржал и повернулся к своим:
– Киса, ты слышишь? Я тут сейчас настроение портить буду! – заорал он и схватил девушку за руку.
Учитель попытался оттолкнуть его, девушка закричала, компания заулюлюкала и вскочила из-за стола, предвкушая развлечение.
В шобле выделялся прилизанный юноша, одетый в бог весть на каком курорте купленную пеструю рубаху с пальмами. Это и был тот самый Киса, к которому обращался «любитель потанцевать». Киса вразвалку подошел к столику учителя и спросил:
– Что, Дубновицкий, жалко? А то поделился бы девочкой. С нами-то веселее, чем с тобой, крыса очкастая.
– Потехин, если вы сейчас же не прекратите, я вынужден буду снова сходить к вашему отцу!
– К папе, значит... И ремнем, ремнем... А может, ты меня забодаешь, а?
«Хозяева жизни» заржали. Юрий постепенно терял терпение. «Боже, сколько можно?» – подумал он, доставая из кармана юбилейный рубль, купленный ради развлечения на толкучке. Через мгновение Киса заорал, держась за рот, – рубль, точно брошенный Филатовым, выбил ублюдку два передних зуба. Все умолкли, недоумевая, кто мог покуситься на такую важную персону, и заторможенно наблюдая, как эта персона выплевывает обломки зубов.
Учитель с подругой были мгновенно забыты. И поскольку никто не смог разобраться, откуда прилетела такая напасть – Киса вертел головой в разные стороны, а столики были наставлены густо, – оскорбленной в лучших чувствах «золотой молодежи» ничего не оставалось, как найти и покарать...
– Кто!? – вызверился отплевавшийся наконец Киса. – Падлы, убью! – и, отбросив в сторону оказавшийся на дороге стул, выскочил в центр зала, в котором к тому времени оставалось человек десять. Шобла повалила за ним. Филатова, скрытого в полумраке ниши, по пьяни не заметили, хоть он и сидел ближе всех.