Золотая лихорадка
Шрифт:
Местное пойло драло глотку наждаком, и Юрий поневоле вспомнил предостережение одного шофера, который клятвенно заверял, что туда для крепости добавляют куриный помет. «От каких таких, интересно, кур?» – пронеслось в голове Филатова. Тем не менее, закусив капустой и черным сухарем, он посчитал, что через денек-другой сможет тронуться в дорогу. Про участкового десантник как-то не подумал. А тот пошевелился на лавке и рывком встал, тут же, правда, со стоном опустившись назад.
Филатов, ухмыльнувшись, поднес ему «лекарство». Савелий выпил, не открывая глаз. А когда продрал
– С какой это корысти ты меня похмеляешь? Все равно в райцентр поедем...
– А это, как в анекдоте, – сообщил Юрий. – Поймали чапаевцы белогвардейца. Утром Петьку вызывает Василий Иванович и спрашивает: «Ну что, признался?» – «Нет, Василий Иванович». – «А иголки под ногти загоняли?» – «Загоняли, молчит...» – «А нагайкой били?» – «Били, молчит...» – «Так что ты собираешься делать?» – «А я его напоил вчера, а сегодня опохмелиться не дам. Живо заговорит!» – «Ну что ты, Петька, разве ж мы садисты?»
Участковый хрипло заржал, и в его глазах проявилась симпатия к представившемуся Дмитрием незнакомцу. Он уселся за стол и сказал:
– Скажи честно, от кого ты в стогу прятался?
– Да что ты заладил – прятался, прятался... Ни от кого я не прятался. Путешественник я...
– А рана откуда? Ты точно где-то воевал?
– Приходилось... – Юрий не стал уточнять детали своей боевой биографии.
– А почему у тебя документов нет, что ты служил? – не отставал участковый.
– Украли, – вяло отбрехался Филатов. – Паспорта и то нет.
– Ну, проверим... – не стал продолжать капитан. – Ты собирайся, ехать надо.
– Куда он больной поедет? – раздался от двери сердитый голос Марьи. – Подожди денька два, тогда и вези!
– Не положено, – сигнал был, проверить надо. А вдруг твой постоялец – бандит? – участковый инспектор капитан Турейко даже не предполагал, насколько он близок к истине и одновременно далек от нее. – Ну да ладно, тащи на стол, что есть...
Юрий быстро достал из кармана деньги:
– Марья, неси самогону, да побольше. И закуски хорошей расстарайся. Да, ты ж вроде говорила, что не местная по рождению? Так коли спросят – скажи, родственник дальний с Сахалина приехал, богатый, денег дал. Если он меня сейчас повезет – помру по дороге, воспаление легких – не шутка...
– Хорошо... Димочка, – как-то странно посмотрела на него женщина и ушла, накинув ватник.
– Куда это она? – спросил появившийся в горнице участковый.
– Бог ее знает, – ответил Филатов, наливая по полному стакану себе, Турейко и проснувшемуся хозяину, пытающемуся руками разлепить не желавшие открываться глаза. Когда хозяйка вернулась, вся компания была уже «хорошая», а глава семьи Огибаловых, который служил скотником на ферме в местном нищем колхозе, забил на коров и, благополучно заправившись горючим, приземлился на прежнее место – на кровать, где через минуту громоподобно захрапел.
– Дима, блин, да ткни ты его в бок, задолбал своим, храпом! – молодой сотрудник правоохранительных органов тоже пришел в состояние близкое к приземлению.
И когда его «шасси» коснулись лавки, Юрий с улыбкой обернулся к Марье, с грустью смотревшей на все это:
– Ну, Марья, теперь это надолго. До вечера продрыхнут. Принесла чего?
– Принесла, как ты и говорил. И... баньку я протопила может, попариться хочешь?
Юрий только руками развел: баньку он любил, тем более деревенскую. И поскольку ничто не мешало в нее отправиться, уже через десять минут он сидел на полке, пригнув голову и хлестал себя веником... Которым и прикрылся, когда в двери вошла обнаженная Марья.
В первые секунды Юрий даже не узнал ее в полумраке мгновенно оценил только стройную фигуру, высокую, несмотря на роды, грудь и белую, буквально светившуюся кожу, только потом взглянул в ее лицо, которое не красили преждевременные морщины. Женщина присела рядом с ним, поглядела в глаза.
– Не бойся, не съем... – сказала она, отобрав у него веник, затем заставила улечься на полок и начала парить. Юрий только постанывал от удовольствия. Потом его заставили повернуться, и раскаленный веник начал выгонять хворь из груди Филатова, аккуратно обходя рану. Десантник закрыл глаза, чтоб не смотреть на «банщицу», – фигура ее оказалась выше всяких похвал.
Это, правда, ему не помогло – давно не знавшая разрядки плоть потребовала своего... И получила – прямо там, на полке, без слов. Марья отдалась ему или он ей – Юрий так и не понял.
Потом они, удовлетворенные, молчаливые, сидели напротив друг друга за столом в горнице, не обращая внимания на сопевших мужиков. Юрий, как обычно после этого дела почувствовав зверский голод, налегал на медвежий окорок, которым Марья разжилась у местного егеря. И вскоре он уже сам увлек женщину в неостывшую баню и добился того, что в конце концов она закричала и забилась в сладких судорогах, волнами прокатившихся по ее телу...
Им ничего не стоило снова уложить мужиков, которые к вечеру стали подавать признаки жизни. Для этого нужно было просто поднести каждому по стакану, затем еще по одному – и дело было сделано: ночь принадлежала им, ведь Марья предусмотрительно отправила детей к свекрови и – женщина виновато посмотрела на Юрия – дала той немного денег, чтобы дети не остались голодными. Жила ведь бабка вдовой и пенсию получала – тысячу рублей.
Наутро о своей болезни Юрий почти не вспоминал. Грудь, правда, побаливала, и усталость чувствовалась, но вылечила его Марья! Зато мужики, которые проснулись ни свет ни заря, были в плачевном состоянии. Допили остатки самогона и стали искать, где бы «догнаться». Предусмотрительная Марья оставила очередную порцию на виду, в пристройке, – и опять те продрыхли весь день.
А вечером в село пришла беда. Дом Огибаловых стоял с краю, неподалеку от кладбища с маленькой деревянной часовней. Задремавшего Филатова разбудил чей-то истошный вопль:
– Ой, убили! Убили! Помогите!!!
Филатов и едва проспавшиеся мужики выскочили из дома. По двору бежала соседка Огибаловых Анна, размахивая руками и крича во все горло:
– Там, на кладбище!!! Убили!!!
– Да кого убили-то? – участковый стал судорожно искать пистолет, оставленный им вместе с кобурой прямо под лавкой, на которой он спал.