Золотая медаль (пер. Л.Б.Овсянникова)
Шрифт:
И Марийка, и Юля слушали это с крайним удивлением. Даже Варя отрицательно покачала головой.
— Знаешь, Ниночка, — сказала Жукова, — это у тебя господская черта!
Тон, каким Юля произнесла «это» и «Ниночка», обезоружил Коробейник. Она ничего не ответила.
На большой перемене Марийку встретил в коридоре Мечик.
— Я уже все знаю! — воскликнул он. — Молодец ты, честное слово!
— Да ты о чем?
— О ком, а не о чем! О Лукашевич! Не могла она, в самом деле, жить дальше в одной квартире с такой теткой! Та убила бы Варину психику, человеческое достоинство!
— И
— В данном случае я — за полную независимость Лукашевич от так называемой ее тетки!
— Ну, Мечик, это — квартирный вопрос…
— Ты же его уже решила! Но у моего отца есть родственница — старенькая, хорошая душа, живет одиноко, в хорошей квартире и ищет, чтобы кто-то… И если у тебя, может, Варе неудобно…
Марийка со смехом перебила:
— Опоздал ты, парень, хорошая душа! Со вчерашнего дня Варя уже перебралась ко мне. И ей очень удобно…
Она вдруг замолчала и почему-то пристально посмотрела в лицо Мечика. Парень был искренне увлечен желанием помочь Варе.
— Почему ты так смотришь на меня? — спросил он.
— Тебе кажется. Не смотрю. А вообще — спасибо тебе, Мечик!
В последнее время Марийка стала внимательно присматриваться к своим подругам и товарищам, каждый раз открывая в них что-то новое, какие-то черты, которые еще недавно были словно скрыты от нее. Иногда она глубоко задумывалась над поступком кого-то из них, иногда делала очень интересные для себя выводы.
Девушку начало волновать поведение Нины Коробейник. Каждый раз припоминала Марийка случай на лыжной прогулке, лицо подруги, на котором можно было прочитать и боль, и ненависть. Ненависть к кому? К ней, Марийке… Четко помнились слов Нины, преисполненные злобы.
Почему же раньше Нина была другой? А может, и тогда она была такой? Может, Марийка просто не видела того, что так выразительно проявилось у подруги теперь?
В скором времени ученица убедилась, что это были не случайные взрывы оскорбленного самолюбия. Нина стала похожей на колючего ежа, к которому нельзя притронуться. Все, что касалось Марийки, раздражало Нину. Уже и речи не было про бывшие дружественные, сердечные отношения между ними. С болью Марийка все большее убеждалась, что теряет подругу.
Она искренне рассказала об этом Юле.
— Сама знаю, — сказала Жукова. — Не ты одна ее теряешь, а также и я. А точнее сказать, это Нина теряет нас с тобой. Только ведь, Марийка, дело не в этом. Коробейник как-то идет против всего коллектива. Вот что страшно.
«Ну, это уж слишком, — подумала Марийка. — Юля иногда преувеличивает. Коробейник любит свой классный коллектив. У нее такая мучительная зависть не ко всем, а ко мне, будто я стала ей поперек дороги».
В тот день на комсомольском собрании они избирали своего представителя в группу для приветствия областной партийной конференции. Юля Жукова предложила кандидатуру Марийки Полищук. Послышались одобрительные возгласы. Слова попросила Нина Коробейник и совсем неожиданно начала:
— Мне кажется, что целесообразнее избрать не Полищук, а Юлю Жукову. Жукова — наша старейшая комсомолка, она — секретарь комитета
Возник шум. Немедленно взял слово Вова Мороз.
— Очень меня удивляет выступление Коробейник, — заявил он. — Мы все хорошо знаем Жукову как комсомолку активистку. Но что это за обвинение бросила здесь Коробейник в адрес какой-то «группы друзей»? Ты, наверное, и сама хорошо знаешь, — обратился он к Нине, — что Мария Полищук не требует никакого ни выдвижение, ни поднимания. Она сама по праву заняла первое место в школе как лучшая ученица-комсомолка. Сама своими блестящими успехами в учебе она заслужила и честь приветствовать партийную конференцию от лица школьной комсомольской молодежи.
Нине было больно слушать это выступление. Пусть бы эти слова сказал кто-то другой, а не Вова Мороз. «Первое место», «лучшая ученица», билось в голове, выстукивало сердце. В ту минуту показалось Нине, что Мороз намеренно хотел своими словами унизить ее. «Что я ему сделала плохого?» — мелькнула горькая мысль.
Избрали Марийку. Коробейник почувствовала, что надо было и себе голосовать за нее, честно отказавшись от своих слов. Но не поднималась рука, и Нина была единственной, кто воздержался от голосования.
После собрания к Коробейник подошла Юля Жукова. Нина почему-то так и думала, что Жукова обязательно будет говорить с нею, и приготовилась к этому разговору. Но Юля начала совсем с другого, а не со слов укора, какие приготовилась услышать Коробейник.
— Я видела, — сказала Юля, — как тебе тяжело было слушать выступление Мороза. Правда же, Нина?
— Ты спрашиваешь сейчас искренне, как моя подруга? Хорошо, Юля, и я скажу искренне: было больно слушать. Ведь он специально подчеркнул слова — «первое место» и тому подобное…
— А мне было больно слушать твое выступление, Нина!
— Не могла же я идти против своего убеждения!
— Ниночка, это не убеждение твое, а просто зависть. Не делай таких глаз, мы же говорим искренне, как подруга с подругой. Или вернее — как бывшие подруги?
Коробейник схватила Юлю за руку:
— Бывшие? С тобой?
— Видишь, — сказала Жукова, — ты продолжаешь безумно завидовать Марийке.
— Юля, — вскрикнула Нина, — а ты разве забыла, как я принесла Татьяне Максимовне Мариину тетрадь, как я просила за нее?
— Нет, этого не забыла. Ты боролась сама с собою, и тогда победила в тебе наша Коробейник, хорошая, искренняя подруга, одноклассница. Но Мария пошла вперед, и ты снова стала ей завидовать. Что ты делаешь? Для чего ты выращиваешь в себе такое низкое, негодное чувство?
— Ой! — тихо ойкнула Нина. — Ты меня называешь негодяйкой? Юля!
— А знаешь, — сказала Жукова, — если это чувство победит все, что в тебе есть хорошего, ты и станешь такой…
Коробейник побледнела.
— Как ты можешь меня так называть! — задыхаясь, промолвила она. — Только за то, что я имею гордость, самолюбие! Я не могу… не хочу с тобой большее говорить!