Золотая моль
Шрифт:
— А в чем экзамен-то? — невольно подлаживаясь под ее игривый тон, спросил Коляня.
— А вот в этом, — неожиданно женщина провела рукой по его мотне. И не просто провела. — Пойдем ко мне.
Коляня восстал.
— Чего взять? — голос у него неожиданно осип. Женщина была молодой и симпатичной, грех было отказывать и ей, и себе.
— Да чего хошь, если при деньгах. Нет — в «комке» не бери, дорого — вот «Гастроном» рядом.
Однокомнатная квартирка женщины, звали ее Галя, оказалась недалеко. Было чисто, тихо, пахло какими-то цветами.
В прихожей заметил Коляня детские кроссовки.
— Сын, — пояснила хозяйка. — Он до трех в школе.
И тесно прильнула к нему.
Страсти не было. Была просто жажда истосковавшихся по любви людей. И они ее утолили. Почти молча.
Потом сидели за столом, и Галя разговорилась.
— Ты не осуждай меня, ладно? Я, как мужик по пьяни повесился, уже почти три года одна. И наверное, одна и останусь. Хорошие-то кобели все на привязи, а всякая шваль мне не нужна. Ты-то хороший, да не для меня. Но спасибо и за эту… встречу.
Надо было уходить. Коляня потоптался у порога, подумал, протянул хозяйке пятисотку.
— Что ты, что ты! — отшатнулась она. — За кого ты меня принял.
— Конфет сыну купи.
Коляня бросил бумажку на тумбочку и вышел. Галя высунулась в приоткрытую дверь, крикнула:
— Коля, ты поосторожней с деньгами-то. Сейчас у нас за рупь убить могут.
И совсем уж безнадежно:
— А то заходи, а…
Он в прощальном жесте поднял руку.
Вышел к Ленина, и тут у книжного магазина его поразила громадная пивная бутылка, как дирижабль, болтающаяся на расчалках. Пиво «Тенькинское».
— Ну ёж твою, — пробормотал он. — Уже и книжный магазин пивом стал торговать.
Он внимательно оглядел улицу и не узнал ее. Все нижние этажи домов были заняты под магазины, конторы, ателье, банки. Вывески на русском, английском сияли золотом, переливались лазурью, сверкали нержавеющей сталью. Встречными потоками катились джипы, «короллы», «тойоты» и прочие сверкающие иномарки. Улица основателя революционного учения дышала богатством и самодовольством.
Вроде всего полгода не был он в городе, а как круто все изменилось.
Но особый шарм улице придавала наглядная агитация. По ней сразу было видно, кто из кандидатов богат, а кто не очень. Но везде белели и роскошные, и на простой серой бумаге плакаты, в двух местах на высоте примерно второго этажа улицу пересекали громадные транспаранты на растяжках, а на знаменитой телевышке был присобачен плакат площадью с полгектара: «Голосуйте за меня!». На плакате-гиганте статный мужчина с улыбающейся жизнерадостной физиономией из рога изобилия сыпал на головы нарисованных внизу горожан разные привлекательные предметы символы благополучия: автомобили, холодильники, телевизоры…
Все бы ничего, но кто-то из остроумных оппонентов пририсовал кандидату детородный орган, которым он одновременно поливал радостно открывшие рты избирателей.
— Вот хулиганы, — сплюнул кто-то рядом с Коляней. — Такую картину загубили. Ты за кого? — без перехода спросил он.
— Еще не определился, — отмахнулся Коляня.
— Так давай, определяйся. А то сядут нам на шею эти ссы-куны.
И тут Коляня увидел знакомую фигуру. Не заметить ее было невозможно, настолько грязная куртка Данилыча, его изможденное лицо выделялись из толпы.
— Данилыч, ты?!
Старик неверяще посмотрел на Коляню и едва не рухнул ему в объятия.
— Коляня!
Они сидели за приставным столиком в какой-то шашлычной, и, жадно уплетая мясо, Данилыч рассказывал о своих мытарствах.
— Пришел я по адресу — конторы нет. Где, что — никто не знает. Денег нет, друг сам пят — не могу я его объедать. Домой звонить не могу тоже — где они возьмут.
Коляня соображал. Данилыч — мужик башковитый, иметь такого в напарниках — считай, полдела в кармане. Но не согласится, нет.
— Данилыч, я тебе на дорогу дам, разбогатеешь — рассчитаешься.
— Я не поеду, — помотал головой Данилыч. — Я этого гада разыщу.
— Дохлый номер. Твой пред где-нибудь на Гаваях твои тысячи проживает.
Он помолчал и спросил:
— Тебе Действительно так нужны деньги?
— Край! Я же гробовые у друзей под честное слово взял. Мне возврата нет…
— Пятьдесят тысяч тебе бы хватило? Гринов.
— Мне бы и десяти за глаза, но где их возьмешь… во сне?
— Во сне вряд ли, а вот заработать можно. Пошли ко мне.
В гостиничном номере под бутылку «Абсолюта» Коляня уговорил Данилыча. Главным его аргументом было, что это не просто бандитская операция, а борьба с интервенцией. Но Коляня не умел говорить так гладко, как Сарыч, и Данилыч только посмеивался над его неуклюжими филиппиками в адрес международного сионизма.
— Наивный ты парень, Коляня.
Тогда Коляня размотал старую майку и молча выложил на стол перед Данилычем пять пачек долларов.
— От тебя требуется просто-напросто инженерная помощь. Ни убивать, ни взрывать тебе не придется, и дай Бог, чтобы не пришлось и мне.
От вида денег Данилыч протрезвел.
— Так ты серьезно!
Отодвинул стакан и приказал:
— Иди в книжный и скупи все карты Эвенского района. Да, и по пути отправь на мой адрес перевод на триста тысяч рублей. Больше мне пока не нужно.
— А чего не сам?
— Боюсь, — честно признался Данилыч. — Я таких денег в руках сроду не держал.
…Все варианты, предложенные Коляней, Данилыч отверг.
— Взрывчатка, торпеда… ты детективов начитался. Ну купишь у какого-нибудь барыги килограмм — и считай засветился. На этом твоя деятельность и закончится. И деньги не помогут. Тебе что надо? Формулируй задачу!