Золотая Орда. Между Ясой и Кораном. Начало конфликта
Шрифт:
«О прибытии послов царя Берке… Когда султан, возвращаясь из ал-Карака, находился близ Газзы, то к нему прибыл гонец от эмира 'Изз-ад-дина ал-Хилли, наместника султанского в Египетских областях, с извещением, что из Александрии получены письма о прибытии послов царя Берке, а именно: эмира Джалал-ад-дина, сына ал-Кади, да шейха Нур-ад-дина 'Али — и вместе с ними свиты. Сообщалось [также] о прибытии послов царя Ласкариса и приезде начальника Генуэзского да послов султана 'Изз-ад-дина, властителя Румского. Султан написал, чтобы всем им был оказан почет, а по прибытии в крепость свою собрал их вокруг себя, в присутствии эмиров и народа прочитал им письмо, которое было при эмире Джалал-ад-дине, и письмо, находившееся в руках шейха Нур-ад-дина. Содержали они оба привет и благодарение, требование помощи против Хулавуна, извещение о том, как он (Берке) действует против йасы Чингисхановой и закона народа своего{37}, о том, что все совершаемое им (Берке) душегубство
Поскольку письмо Берке было публично зачитано в присутствии послов Михаила Палеолога, иконийского султана 'Изз-ад-дина Кей-Кавуса II и представителя Генуи, то, вероятнее всего, сообщение о мусульманском благочестии Берке им и предназначалось. Сообщение ложной информации — один из приемов дипломатической войны. Сходным образом поступил монгольский хан Мунке, заявивший неким непокорным правителям в присутствии послов французского короля Людовика IX, что последние прибыли с данью и выразили готовность воевать с его врагами. В одном из писем Байбарса, адресованных Берке, демонстрируется значимость султана в политическом ландшафте Средиземноморья: «…он написал письмо, в котором было много по части расположения и возбуждения к священной войне, описание войск мусульманских, многочисленности и разноплеменности их [с указанием], сколько в них конницы, туркмен, курдских родов и арабских племен, какие владыки мусульманские и франкские повинуются им, кто противодействует им и кто с ними в ладу, кто посылает им дары и кто с ними в перемирии, да как все они в повиновении у него (султана) и послушны указаниям его» (Сборник материалов. Т. I. С. 70).
В позднем сочинении ал-Муфадалла приводится иное изложение письма Берке. «Содержание послания было [следующее]: "Знай, что я друг правоверия, а что этот супостат, т. е. Хулавун, неверный; он уже злодейски избил мусульман и овладел их землями. Я рассудил, чтобы ты двинулся на него с твоей стороны, а я пойду на него со своей. Мы нападем на него сразу и выгоним его из края. Я отдаю тебе [все] мусульманские земли, находящиеся в руках его"» (Сборник материалов. J, I. С. 148).
Причины и событийный ряд войны между Берке и Хулагу не остались без внимания современников (см.: Григор Акнерци, с. 30–33; Марко Поло, с. 228–232; Рашид-ад-дин. Т. III. С. 58–60). В частности, армянский историк Киракос Гандзакеци (1200–1271) так понимал суть разногласий, приведших к войне: «Великий Хулагу беспощадно и безжалостно истребил всех находившихся при нем и равных ему по происхождению знатных и славных правителей из рода Батыя и Беркая: Гула{38}, Балахая{39}, Тутхара{40}, Мегана, сына Гула, Гатахана и многих других вместе с их войском — были уничтожены мечом и стар и млад, так как они находились при нем и вмешивались в дела государства. И лишь некоторые из них, и то с большим трудом, спаслись, одни, без жен, детей и имущества, убежали к Беркаю и другим своим родичам. Узнав об этом, Беркай собрал бесчисленное и несметное войско, чтобы прийти отомстить Хулагу за кровь сородичей своих. А великий Хулагу тоже собрал огромное войско и разделил его на три части: одну [рать] поручил своему сыну Абага-хану, к нему же направил и правителя Аргуна и послал их в Хорасан на помощь Алгу с этой стороны; другую рать он собрал у Аланских ворот и, взяв с собой остальное войско, двинулся и вступил [на территорию] далеко за Дербентскими воротами, ибо туда есть лишь два пути: через аланов и через Дербент. И, разорив части улуса Джучи, дошел до великой и бездонной реки Теркн Этиль, куда впадает множество рек и которая течет, разлившись подобно морю, и впадает в Каспийское море. Против него вышел Беркай с мощной ратью. И у великой реки имело место побоище. Много было павших с обеих сторон, но особенно много было их со стороны Хулагу, ибо они мерзли от сильного снега и мороза, и множество людей утонуло в реке. Тогда Хулагу повернул обратно, пошел и вышел далеко за пределы Дербентских ворот. <…> И так воевали они друг с другом в течение пяти лет, начав в 710 (1261) году и до 715 (1266) года армянского летосчисления, собирая ежегодно войско и сталкиваясь друг с другом в зимнюю пору, ибо летом они [воевать] не могли из-за жары и разлива рек» (Киракос Гандзакеци. 65).
Причиной войны между правящими домами Киракос Гандзакеци называет борьбу за власть, но никак не религиозные разногласия. Рашид-ад-дину известна во всех подробностях
По оценке В. В. Бартольда, «как и раньше, в рассказе о вражде между Беркаем и Сартаком, так и теперь Беркай в некоторых источниках изображается защитником ислама; сообщают, будто он резко упрекал Хулагу за опустошение столь многих мусульманских стран и в особенности за казнь халифа Муста'сима. Более правдоподобны, вероятно, те известия, согласно которым царевичи из дома Джучи считали, что их права были ущемлены из-за создания нового монгольского государства в Персии; с новым государством были объединены также такие области, как Арран и Азербайджан, где еще при Чингиз-хане прошли "копыта монгольских коней" и которые, следовательно, по установлениям завоевателя, должны были принадлежать к уделу Джучи» [114] .
114
Бартольд В. В. Беркай//Сочинения. М., 1968. Т. V. С. 505.
На поверку письмо Берке султану Байбарсу оказалось пропагандистским вымыслом. Все три персонажа — Берке, Хулагу и Байбарс — заняты укреплением своей власти, т. е. внешней войной. Параллельно шла дипломатическая война, и потому нет причин принимать фантомы за реальные факты.
Глава 4.
Небесные битвы
В XVI в. хорезмийский сказитель Утемиш-хаджи поведал историю, в которой, на взгляд непосвященных, Берке в одиночку вышел сражаться с войском своего двоюродного брата, ильхана Хулагу. У Берке было маленькое войско, а у Хулагу огромное. Но Берке имел преимущество — он был истинным мусульманином. Его мнимая беззащитность означает присутствие невероятной силы: невидимого небесного воинства, ниспосланного Аллахом. Загадочным для нас образом, сторонники Берке не видят войска Аллаха, противники же, напротив, в страхе бегут с поля боя. Сюжет следует рассматривать как «божественное» послание сомневающимся бекам из войска Берке, поэтому небесное воинство остается незримым для них. Они видят лишь чудесный результат, однако продолжают недоумевать, каким образом Берке в одиночку удалось внушить ужас врагам. Тут же появляется эпизод с расспросом плененных врагов. Агиографический сюжет перекодируется в фольклорный. В результате, враги Берке видят небесных помощников как реальное войско. Сходный сюжет имелся в мифологии крестоносцев: в разгар сражения они видят одинокого всадника в белых одеждах, громящего вражью силу. Это явление Георгия Победоносца.
Так выглядит событие в мусульманской фольклорной литературе. Это пример конструирования идеального прошлого в интересах группы дальних потомков Джучи-хана, а именно Иш-султана, пожелавшего выяснить, кто и после кого становился ханом. Призыв к извлечению из этого источника ценной информации звучит удручающе бессмысленно. Перед нами другая реальность, а вовсе не исторический текст, в котором смешаны «полезные» и «бесполезные» вещи. У мифологической и рациональной картины мира разные задачи, их насильственный брак породит лишь монстров.
Утемиш– хаджи. Чингис-наме
Начало повествования о Берке-хане
«Упомянутый [Берке-хан] — да будет над ним милость [Аллаха] — знаменит [тем, что] с рождения матерью был мусульманином. Когда он появился на свет, он не сосал молока [ни] своей матери, [ни] молока других женщин-немусульманок. По этой причине показал [его Йочи] своим колдунам и ведунам. Когда те сказали: "Он — мусульманин. Мусульмане не сосут молока женщин-немусульманок", — то разыскали и доставили женщину-мусульманку. Ее молоко он начал сосать{41}.
Когда через несколько лет после этого события его отец Иочи-хан умер, он пришел в город Сыгнак, не будучи в состоянии находиться среди неверных. Когда [же] он пришел в этот вилайет, то, прослышав о достохвальных качествах Шайх ал-'алам Шайх Сайф ад-Дина Бахарзи, который был [одним] из халифа хазрата полюса полюсов Шайх Наджм ад-Дина Кубра, со страстным желанием и любовью прибыл к нему на служение и в течение нескольких лет ревностно стремился овладеть крайней степенью [духовного] совершенства святых. Он все еще находился на служении у шейха в то время, когда умер Саин-хан [и] беки его в согласии послали гонца к Хулагу-хану.