Золотая Орда
Шрифт:
Устинья кивнула, не глядя на него. Ярослав помялся в дверях и тихо вышел.
– Что тебе великий князь сказал? Может, заступится? – неслышно подкралась к ней Матрена.
– Просил на народе не выть, когда с рогатым в Орду поеду. А то еще подумают, что то не мой позор, а их, светлейших. А так все ясно: неверная жена и милостивый муж. Другой бы убил на месте, а этот – с полюбовником в Орду отпустил, – с вызовом проговорила Устинья.
– Да вела б ты себя, как нормальная баба, – сейчас бы уже сидели на печи, ели калачи, а не на смерть собиралася.
И тут Устинью осенило.
– Нормальная
Посольство хана готовилось покинуть город, воины строились в ряды, кто-то усаживался в повозки. Ярослав и Борис, сидя верхом на конях, наблюдали это взволнованное море людей. Дружинники образовали коридор, чтобы посольство могло безопасно выехать.
– А ну, назад! Все назад! Отойди, мать! Заберите ребенка!
Внезапно гул смолк – к посольству подошел Менгу-Темир. Две девушки под руки подвели к нему Устинью. На ней была простая белая рубаха свободного кроя, голову украшал венчальный венок.
В толпе пронесся ропот.
– Что это она? Как покойница оделась, – зашептал Еремей Ярославу. – Что это за балаган?
– Ведьма! Девка татарская! – послышались крики из толпы.
Устинья молчала. Менгу протянул ей руку в кольцах и улыбнулся:
– Садись, княгиня!
Устинья сделала шаг к лошади и вдруг с воем осела на руках у девушек.
– Не хочу татарину доставатися, – заголосила она и поползла на коленях к князю. – Люди добрые, не хочу с поганым… А-а-а… Господин мой! Миленький! Помоги-спаси, родимый мой! Муж мой дорогой – убей-зарежь, да не отдай проклятому… Что ж это, бабоньки?! За что-о-о…
– Уймите ее! Немедля унять! – приказал Ярослав. Он со страхом глядел на волнение толпы, опасаясь бунта.
– Князь, ты слышишь?! Останови это, князь! Да как же это?.. Что ж мы, люди добрые… Позор! Позор! – неслось из толпы. – Бей их, родимые! Навалимся!
Дружинники еле сдерживали напор, им в подкрепление бросились воины. Устинью быстро поволокли к коню.
– Матушка-Богородица! – причитала она – Видишь ли меня?! Слышишь ли меня?! Призови, матушка, призови на небеса! Не хочу с поганым жити.
Ситуация накалялась. Ордынцы уже взялись за рукоятки мечей, но дружинники быстро закинули Устинью на седло Менгу-Темира, и тот пустил коня галопом, торопясь вывезти ее из толпы и опережая вереницу всадников-ордынцев.
7
На заднем дворе княжеского терема толпились люди – проходила церемония освящения оружия: монахи держали меч на подушке, а митрополит Филарет окроплял его святой водой.
– Благословляю меч сей во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! Аминь!
Он взял меч, подошел к Даниилу и приступил к обряду опоясывания мечом.
– Этот меч мой отец подарил мне, когда я ехал на княжение в Новгород, – сказал Ярослав. – Теперь он твой! Держи его всегда при себе, даже когда спать ложишься.
Даниил принял меч в полном восторге, достал его из ножен и помахал оружием в воздухе.
– Ой, батя! Как стриж летает!
Он порывисто обнял Ярослава, тот мягко отстранил сына, взяв его за подбородок, и заставил посмотреть себе в глаза.
– Помни,
– Я понял, отец, – кивнул Даниил.
– Дядька с тобой отправится только провожатым, – продолжал свои напутствия князь. – Он уедет, и ты останешься править сам, один. Присмотрись к дружине. Выбери дюжину самых храбрых, ловких воинов, которые способны сказать тебе в глаза все, что думают. Уважай их, будь к ним щедр и справедлив. Через несколько лет это будет твоя опора в борьбе.
– В какой борьбе, отец? – удивился княжич.
– Придет время – узнаешь, – сурово ответил князь.
8
Наргиз чистила рыбу, доставая ее из бочки с водой. Одна рыбина оказалась еще живой – махнув хвостом, выскользнула из рук девушки и затрепыхалась на полу. Наргиз вскочила и тотчас же замерла – в кухне стоял Еремей. Это был уже не первый его приход к Наргиз на кухню, но предыдущие оканчивались для него плачевно.
Во время работы на кухне Наргиз пришлось отбиваться от мужчин. Сначала к ней подбивал клинья Еремей, да так настойчиво, что Наргиз разбила крынку о его голову. При этом девушка кричала, что она – невеста великого князя, что именно в таком качестве она сюда и прибыла, чем изрядно развеселила окружающих. Правда, в ее голове такая почетная роль вполне совмещалась с работой на кухне, ведь у князей, как и у ханов, много жен, и всем им нужно чем-то заниматься – так считала Наргиз.
Марфа, которая опекала ее на кухне, помогала, чем могла, объясняла здешние порядки и обычаи, отбивала от наиболее назойливых мужчин, которые так и шастали на кухню посмотреть на красивую посудомойку. Правда, она не рискнула вмешаться, когда девушку облапил Владимир – княжеский сын имел особые права. Но греха не произошло – Владимир в тот раз быстро ушел, однако Наргиз запомнила, что его нужно остерегаться.
У нее на то были и свои, особые причины. Наргиз пришлось стать невольным свидетелем странного случая, который не выходил у нее из головы. Она прекрасно помнила, как Владимир рассказывал Даниилу про подаренного коня и предложил пареньку самому прокатиться на нем, прекрасно зная о диком норове животного. Наргиз не поняла, зачем он это сделал, но решила спасти Даниила, и ей это удалось – конь бы безжалостно расправился с неопытным седоком одним ударом копыта. Сын Ярослава заметил, что она стала свидетелем его разговора с Даниилом, и после того, как Владимир погнался за ней, догнал и прижал к стене на кухне, Наргиз поняла, что с этого времени спокойная жизнь закончилась.
И тут снова на кухню пришел Еремей! Наргиз вспомнила, как Марфа нахваливала этого человека – мол, и мужем был хорошим, пока не овдовел, жену не обижал.
Вот и теперь решил помочь – поднял упавшую рыбу и протянул ее Наргиз. Та попыталась взять, но Еремей не сразу выпустил рыбу из рук, и та снова чуть не выскользнула у нее из ладони.
– Ты работай, работай, а я погляжу, – сказал Еремей, когда смущенное молчание затянулось.
Наргиз быстро подхватила деревянный таз с чищеной рыбой и выскользнула из помещения.