Золотая пряжа
Шрифт:
Страшно иметь в противниках того, кто читает в сердце желания, прежде чем ты сам успеваешь их осознать. Джекоб протянул было руку, чтобы выбросить визитку в окно, но передумал и сунул в карман. Возможно, Игрок предусмотрел и это.
Ханута задыхался всю ночь, но, подойдя к дверям его каморки, Джекоб услышал не кашель, а гомерический хохот. Старый охотник был не один. Сильвен смутился под взглядом Джекоба, как застигнутый с поличным школяр. Он сидел в чудодейственном кресле, которое, по словам того, кто продал его Хануте, обладало способностью прогонять похмелье.
– Ну, хватит. – Джекоб шагнул к Сильвену и перехватил стакан, который тот протягивал старому охотнику. – Ханута не пьет вот уже несколько лет. Он рассказывал тебе, как потерял руку?
– Ты имеешь в виду свою версию или мою? – Ханута вырвал стакан у Джекоба и наполнил его до краев. – Сжалься над Сильвеном, он столько пережил. Я тут вспоминал, как добывал волшебную лампу и как меня тогда покусали блохи. Это было еще до тебя… Веришь – вся кожа в дырках, как кора, изъеденная древоточцами.
Ханута рассмеялся и тут же зашелся в кашле. Но настойку все же выпил.
– Ведьма приходит каждый день, – пробормотал он. – Каждый чертов день… – Он вдруг повернулся к Джекобу. – Ну и как, по-твоему, это называется? Когда ты собираешься рассказать мне о зеркале – когда я буду лежать в гробу, как Белоснежка?
Сильвен попытался изобразить невинность, но рожа у него для этого была самая неподходящая.
– Надо было оставить тебя с эльфом, чтобы показал тебе всех своих големов, – набросился на него Джекоб. – Кому ты еще проболтался?
Но Ханута не дал своему новому другу ответить.
– «Я родом из Альбиона…» – передразнил он. – А я ведь давно заметил, что у тебя странный акцент. Ты всегда был лучшим лжецом, чем я, вот как это называется. Изворотливым, как болотный гном. Я выложил тебе все, что знал, а ты утаил от меня целый мир. Вот она, твоя благодарность!
Сильвен взглянул на Джекоба с упреком, словно давно ждал от него каких-то объяснений. Но что Джекоб мог на это ответить? Что в этом мире напрочь забывает о том? Что по ту сторону зеркала Ханута был бы всего лишь жалким калекой, пусть и с богатой фантазией? Или ему следовало бы позаботиться о том, чтобы на Пятой авеню каждый случайный прохожий знал о дупляках и людоедах? С правдой жить непросто.
– Ну? – прервал его размышления Ханута. – Я жду.
– Тебе бы там не понравилось, – сказал Джекоб и сам понял, как жалко это прозвучало.
Ханута посмотрел на него как на предателя.
– А это уж решать мне, черт тебя подери. Или как?
Старый разбойник так разобиделся, что на вопрос Джекоба, приходилось ли ему встречаться с ольховыми эльфами, раздраженно махнул рукой. Это все детские сказки, пережитки темного прошлого. Суеверие, рассчитанное на выживших из ума старух, что увешивают деревья монетами и серебряными ложками. Из Сильвена тоже ничего не удалось вытянуть, кроме того, о чем он уже рассказывал на зеркальном складе. Поэтому Джекоб решил оставить приятелей в покое, по крайней мере, пока не протрезвеют.
– Я попрошу Сильвена показать мне его, – пробурчал Ханута, когда Джекоб уже стоял у двери.
– Я сам тебе его покажу, – отозвался Бесшабашный. –
Джекоб вышел из комнаты и отправился искать Венцеля.
Повар Хануты как раз нарезал сельдерей для супа, которым собирался потчевать гостей «Людоеда» в обед.
– Лиса еще не вернулась, – сказал он, когда Бесшабашный заглянул в дверь.
После трудовой ночи светло-карие глаза Венцеля казались мутными. От него тоже было бы нелишне прятать шнапс.
– Тебе уже рассказали, что тебя спрашивал гоил? Ониксовый, с зелеными прожилками…
Час от часу не легче. Джекоб знал только одного гоила, подходившего под это описание, и в их последнюю встречу этот гоил всадил ему в грудь две стрелы. Правда, за это Джекоб взял у него самую дорогую добычу, какая только может оказаться в руках охотника за сокровищами. Следовало ожидать, что Бастард с этим не смирится и постарается выследить Джекоба в Шванштайне.
Только бы никто не проболтался, как часто Джекоб наезжает в руины.
– Что-то ты стал популярен в последнее время. – Венцель высыпал нашинкованный сельдерей в кастрюлю. Что и говорить, его супы пахли куда аппетитней стряпни Хануты. – Несколько раз приходил карлик… – Венцель достал из кармана бумажку. – Э-ве-науг Ва-ли-ант. Он записал… Велел передать, что отрежет тебе нос… ну и кое-что еще…
Валиант. Ну да, конечно… И еще ольховый эльф, гоил, пара фей, бывшая императрица Аустрии, и про кронпринца Лотарингии тоже не стоит забывать. Слишком много врагов, Джекоб, слишком много чести.
На его вопрос, что еще говорил Уилл, кроме как его спрашивал, Венцель пожал плечами.
– Меня отвлек гоил… Или нет, подожди… он интересовался, где найти Темную Фею.
Желудок Джекоба болезненно сжался.
Называй это предложением мира, если хочешь…
Но о каком мире может идти речь, когда бушует вражда? Проклятие не снято, по крайней мере. Кстати, за что их наказали феи, Игрок так и не объяснил. Зато он ясно выразился по поводу того, почему избрал своим посланником именно Уилла. Она сама сделала его неуязвимым. Кто пережил проклятие ведьмы, становится невосприимчив к ее чарам, почему же с феями должно быть иначе? Правда, могла быть еще одна причина, о которой Джекоб старался не думать… Но это, разумеется, чушь. Он не отец ни ему, ни Уиллу. Оба они люди до мозга костей. Джекоб повторял это про себя снова и снова, словно надеялся таким образом раз и навсегда прогнать эту мысль из головы.
– Людовик Ренсман снова приносил Лисе цветы, – услышал он голос Венцеля. – Бегает со своими подарками, едва прослышит, что она здесь. Или торчит на площади под ее окном.
Людовик Ренсман, как же! Его отец – один из самых богатых бюргеров Шванштайна… И все-таки что такое Уилл везет Фее?
– Передай Людовику, что это мое окно, под которым он торчит.
Венцель недовольно поморщился.
– Негоже ей спать в твоей комнате, – побурчал он, не отрывая взгляда от разделочной доски. – Весь город чешет языки на ее счет. Ей, конечно, плевать, что о ней болтают, но твое дело оградить девушку от сплетен.