Золотая шпора, или путь Мариуса
Шрифт:
Мариусу больше всего понравилось представление лисицы — до того натурально передала Зинга скользящие повадки, настороженный поворот головы этой хитрой твари. Так и родилось прозвище. Зинга приняла его как свое второе имя и с готовностью на него откликалась.
Удивительно, но как раз это прозвище и стало нитью, связавшей сердца двух абсолютно разных людей. Лиска оказалась отличной девчонкой со своеобразным чувством юмора, с легким отношением к жизни. Она не оглядывалась назад, не смотрела далеко вперед, воспринимая каждый день, как подарок свыше. Вскоре Мариус с изумлением отметил, что общение с Зингой прекрасно лечит его душевные раны. Сердечные рубцы, которые, казалось, будут кровоточить
Мариус со страхом ожидал свидания с могилой Расмуса. Он боялся, что не удержится от истерики. Но все прошло на редкость буднично. Мариус по-хозяйски осмотрел со всех сторон могильный камень и тут же с головой ушел в дела хозяйские: укрепить камень, набив под него камней поменьше, заполнить промежутки глиной. На большом камне Уго тем временем высек маленькую восьмиконечную звездочку — знак, который должен присутствовать на могиле чистоверного. И инициалы "Р.Б." — Расмус Баттон. Мариус постоял над могилой в молчаливой скорби, но совсем недолго. Подошла Лиска, обняла его за талию, положила голову ему на плечо — и Мариус вернулся к жизни.
Ласки Зинги перестали его коробить. Выяснилось, что девчонка от природы обладала чувством меры в любви. Она отдавалась так, как обычно и желают этого мужчины. А желают они, чтобы, отдаваясь, женщина насытила ровно настолько, чтобы в следующий раз хотелось чуть больше. Беря женщину, мужчина должен чувствовать себя путником, который, срывая желанный плод, видит за ним другие, еще более сочные. Требования у мужчин всегда завышенные, но женщины как-то умудряются после многолетних проб и ошибок обрести необходимую сексуальную гармонию. Не все, но большинство. Зинге в этом плане не надо было напрягаться. Сексуальная гармония сидела в ее теле врожденно, как кровеносная система.
Хар проводил гостей с объятиями, с вручениями объемистых мешков, полных провианта и теплой одежды. Необъяснимо расположенный к Мариусу, этот администратор поселка сказал между прочим, что если Светлый Митра одобрил брак умарской девушки с чужестранцем, то чужестранец этот действительно достоин дружбы. Бог не ошибается.
Мариус хотел бы понять, за что же его так возлюбил Светлый Митра.
Хар проводил гостей до широкой просеки, которую поселяне содержали в идеальном порядке. Оказалось, что это не просто какая-то транспортная артерия, а великий символ. Умарцы называли ее "Святой Путь". Как раз по этой дороге привел сюда из Джанга своих чад Светлый Пророк. Каждый, объяснил Хар, кто пойдет по Святому Пути с добрыми намерениями, немедленно окажется под покровительством Бога.
Насчет чистоты своих намерений Мариус сомневался, но под крылышко умарского Создателя, похоже, все-таки умудрился попасть.
Кроме Хара, среди провожатых была еще одна знаменитость — Светлый Пророк мерданского народа. При расставании он пытался заключить Мариуса в объятия, но Мариус эти попытки пресек.
— Зря, — кисло улыбнулся Барбадильо. — Видит Бог, зла тебе не желал и не желаю. Еще убедишься. До встречи!
Мариус пробормотал что-то типа: "Упаси Господь!" И демонстративно сердечно попрощался с Симоном, подарив молодому мердану свой верный нож с козьей ногой.
Барбадильо отстал, и Мариус этому искренне радовался. Но затем, призадумавшись, задал себе вопрос: а почему повелитель мерданов вдруг отказался от первоначального плана? Почему не последовал дальше, как собирался? Не странно ли это? Ответа Мариус не нашел, но подозрение имелось. Уединенная беседа Барбадильо с Уго — вот где, догадывался Мариус, зарыта собака. Отчего, спрашивается, исчезла вражда, которую эти двое испытывали друг к другу с первой встречи — с часовой башни Ричо? Отчего антипатия волшебным образом сменилась отношениями настолько близкими, что Уго даже презентовал бывшему шуту свой малиновый плащ — вещь, которой дорожил, как последним дублоном? Объяснения Мариус не нашел, но решил держаться настороже. Теперь он видел в Уго не товарища, с которым разделил миллион опасностей, а человека, который подарил Барбадильо свой малиновый плащ. И Мариус подводил простое резюме: от такого человека надо иметь те же секреты, что и от самого Барбадильо. Уго не единожды расспрашивал Мариуса о приключениях в Пустыне Гномов. Но ему пришлось довольствоваться усеченной версией спуска в заброшенную шахту у Трех Гор. Верить ей Уго, как умный человек, не мог, скептически хмыкал, просил у Мариуса кольцо, вертел его и так, и этак, недоуменно пожимал плечами и возвращал владельцу. Дешевка дешевкой, говорил себе Уго, но ведь обязан в ней быть какой-то тайный смысл!
— Какие они, гномы? — интересовался Уго.
— Молодые. В шляпах и плащах. Без бород. Высокие, — правдиво описывал Мариус.
— Высокие? — удивлялся Уго.
Мариус кивал.
Кривя душой с Уго, Мариус чувствовал себя неловко. Ему очень хотелось отбросить конспирацию и поговорить с другом начистоту. Он почти верил, что откровенность не повредит делу. Но это вот «почти» каждый раз останавливало — и Мариус откладывал беседу до лучших времен.
— Куда идем? — спросил Уго после Кабы.
— В Талинию, в город Смелия, — лаконично ответил Мариус.
Он и правда собирался в Смелию. К герцогу Бони, черт его дери!
Глава 36 Праздник Януария и карнавал в Смелии
Талиния — великое прибежище жизнелюбов. Вечнозеленый солнечный край, в ленивом экстазе припавший к нежным бирюзовым водам моря Изабеллы. Здесь на улицах растут не тополя и клены, а персиковые и апельсиновые деревья. Здесь золотятся дали и резвятся голубые дельфины. Здесь на практике и очень быстро можно пройти все курсы в университете любви. Талинские женщины горячи, как лава, и сладки, как рахат-лукум. Их не так просто завоевать, как кажется, но нет такой, которая не хотела бы оказаться завоеванной, ибо все они жаждут любви, как голубь — неба, и падают в руки настойчивого кавалера, как спелое манго.
Талиния — страна, где родились и умрут деньги. Талинский торговец, беспрестанно тарахтя, обманет вас, обманет артистично — а потом сядет с вами за один стол и пропьет половину выручки.
Талиния — клокочущий всемирный порт, насквозь пропахший смолой, солью, свежим корабельным лесом, калийским ромом. Талиния — бесплатный учебник по истории архитектуры и скульптуры, учебник, развернутый под открытым небом, которое остается ясным 290 из 300 дней в году. Под удивительным, прозрачным, как глаза лесбиянки, талинским небом человек рождается либо моряком, либо художником. Третьего не дано. Да никто и не желает третьего. От добра добра не ищут. И талины вырастают моряками и художниками, потому что для их отцов свят, как заповедь, мудрый совет философа Боретто Нике: "Позволяйте детям смотреть на звезды".
Мариус, Уго и Зинга стояли на главной набережной Смелии. Перед ними сплошной стеной высился лес мачт с колючими перекрестьями рей. За их спиной молочной анфиладой раскидывал длинные крылья дворец "Белый Лебедь" — резиденция Южного Герцога Талинии. Название не было отвлеченным. Перед фасадом дворца, снисходительно выпятив грудь, красовался тончайшей работы мраморный лебедь — эмблема Южной Талинии. Справа, для снижения поэзии этой сказочной картины, нависала темная громада портовой биржи — уродливая, как и всякое здание, злой судьбою предназначенное для деловых операций. Слева громадными уступами уносился ввысь герцогский парк, называемый Оленьим.