Золотая струна для улитки
Шрифт:
– Что это?
– Фламенко.
– А у меня так получится?
– Конечно. Хочешь попробовать?
– Хочу.
– У вашей девочки большие способности.
– Спасибо.
– Я к тому, что их надо развивать.
– А разве вы этого не делаете?
– Она уже умеет все, что умею я.
– Нам искать другого преподавателя?
– Я бы рекомендовала сразу везти туда, где больше возможностей.
– В Испанию?
– Не обязательно в Испанию, хотя это было бы просто великолепно. Попробуйте для начала в Москву. Там достаточное
– Ты отправишь меня учиться дальше?
– Откуда ты знаешь?
– Учительница говорила, что скажет тебе.
– Отправлю. Ты рада?
– Да. Только…
– Что?
– Ты ведь поедешь со мной?
– Конечно. Все вместе поедем. Отпусти! Задушишь. Наталка! Ну, хватит обниматься!
– Здорово! Как здорово! Мы все вместе поедем: я, бабушка и папа.
Марат вздрагивает, а Наталка уже убегает, чмокнув его еще раз.
– Все бросить и ехать? Не знаю, Марат. Я всю жизнь прожила здесь. Я киргизка, мой отец, мой дед, мой прадед – все киргизы.
– И ваша внучка тоже, Роза. Вы ее любите?
– Конечно! О чем ты спрашиваешь?!
– А она любит фламенко.
21
– Я очень люблю фламенко.
– Знаю. Я тоже люблю фламенко.
– И еще я люблю тебя.
– А я тебя, – Андреа прижимает к себе Наталку покрепче.
– Как ты думаешь, я выиграю конкурс?
– А тебе так важно выиграть?
– Конечно.
– Почему?
– Ну, если я займу первое место, все будут знать, что я танцую лучше всех.
– А если я тебе скажу, что ты и без всякого места лучше всех танцуешь?
– Так это ты скажешь! А ты мало того, что профессионал, так еще и любишь меня. В общем, судья пристрастный.
– Действительно, – хихикает Андреа. – Твоя правда.
– Так я выиграю?
– Выиграешь.
– А если нет?
– Значит, нет. У тебя еще целая куча конкурсов будет.
– Нет, я выиграю этот.
– Конечно, выиграешь.
– А если нет?
– Si todo fuera or'egano! [59]
59
Если бы да кабы (исп.).
– Злишься?
– Начинаю.
– Не злись. Ты же умная. Ты все понимаешь.
– Понимаю.
– Что ты понимаешь?
– Dios m'io! [60] Ты меня с ума сведешь! Ты волнуешься. Вот что я понимаю. Это абсолютно нормально. Но ненормально заражать своей нервозностью других.
– Я тебя заражаю?
– Да.
– Разве ты не хочешь, чтобы я выиграла?
– Хочу. Но не переживаю по этому поводу. Для переживаний есть море других причин.
– Каких?
60
Боже мой! (исп.).
«Твое здоровье, твоя беззаботность, твоя улыбка, твое счастье, твое будущее».
– Разных.
22
– Разные причины бывают. – Алка вертится перед зеркалом примерочной, разглаживая складки сиреневого муара на полноватых бедрах. – Какое все-таки лучше: это или зеленое?
– Мне зеленое больше нравится: оно не сборит и выглядит скромнее. Так скажи, много ли оправданий у того, кто пять лет ходит туда-сюда и мучает всех вокруг: тебя, себя, свою жену?
– Угрызения совести – раз, дети – два, устоявшиеся привычки – три, уважение к человеку, с которым живешь, – четыре. – Алла продолжает одной рукой одергивать платье на ляжках, загибая пальцы на другой. – Ну и, если откровенно, боязнь прогадать тоже присутствует. Поскромнее, говоришь… Чем тебе сиреневое не нравится?
– Да оно просто кричит «Возьми меня» и само пытается вытряхнуть содержимое на всеобщее обозрение.
– А по-моему, ничего более подходящего для свидания с любовником не придумаешь. – Зоя открывает шторку соседней кабинки: – Как вам это?
– Твои шведские родственники будут сражены видом будущей герцогини, – усмехается Андреа, оглядев длинноногую статуэтку из люрекса. – Живое рождественское дерево. А ты, Ал, кажется, в театр собираешься, а не на панель. А что касается названных причин хождения по мукам, то, извини меня, все это жалкие отговорки перед могущественной силой эгоизма.
– Думаешь, он эгоист?
– Enfant terrible [61] .
– Кто? – Зоя высовывает мордочку из-за шторки, за которой меряет следующий сногсшибательный туалет.
61
Ужасный ребенок (фр.).
– Инфантильный мужчина.
– Да ладно, какая разница! – Алка провожает печальным взором возвращенное на вешалку сиреневое платье и снова облачается в зеленое.
– Как какая? Ты-то развелась с мужем! – Возмущенный писк из-за занавески.
– Ну, предположим, не я с ним, а он со мной. И потом, если бы я не развелась, Андреа бы и меня сейчас в инфантилизме обвинила. Ведь так?
– Пожалуй, так. В зеленом тебе на самом деле лучше.
– Да. Наверное, ты права. Знаешь, Ань, у тебя как-то все слишком просто получается.
– А в жизни вообще ничего сложного нет: плохое – хорошее, белое – черное, доброе – злое. Человек рождается, выбирает свой путь и идет.
– А оступиться и свернуть нельзя?
– Можно. Только, куда бы ты ни свернул, конец все равно известен. Давай подержу платье.
– Смешной максимализм в твоем возрасте.
Молчание.
– Держи. Выверни рукава, пожалуйста. Ты сама-то много таких, неинфантильных, встречала?
Неделя в Италии. Двадцатилетний мальчишка – русский студент без забот, денег и жилплощади – обнимает восемнадцатилетнюю иностранную девочку: