Золотая жила для Блина
Шрифт:
Блинков-младший вынул голову из воды, утерся ладонью и стал думать. Подводному сооружению сто лет в обед, это ясно. Сломанные сваи так долго пробыли в воде, что не всплывают. Такое гнилье скорее всего и подрубать не надо: побегать вдвоем с Линой по плоту, расшатать его своим весом, и сваи упадут. Но это успеется, а пока надо сходить на разведку. Сваи напоминали запруду водяной мельницы, значит, поблизости могла быть деревня. Водяная мельница давно никому не нужна, вот ее и забросили, а деревня стоит.
Митька подложил в костер несколько толстых полешков, сунул за пояс топор и как был, в одежде, сполз в воду.
У плота было «с ручками», но через два энергичных гребка Блинков-младший нащупал ногами дно и побрел.
Берег не особенно отличался от того, на котором они с Линой провели ночь: полоса камней, заросли осины и на пригорке сосны. Не успев еще выйти из воды, Митька заметил первый обнадеживающий признак: сломанную ветку.
Натоптанной тропинки человек или зверь не оставил, значит, бывал здесь нечасто. Тем не менее он проломил в кустах такой тоннель, что сбиться с пути было невозможно. Идя за ним, Блинков-младший скоро нашел комок земли с одной ровной, как будто выглаженной стороной. Комок упал явно не со звериной лапы, а из-под каблука.
Митька обрадовался и сам не заметил, как взлетел на пригорок. Тут осиновые заросли кончились и пошла тайга с подстилкой из палой хвои, на которой следы не читались.
Еще недолго Митька поднимался по пригорку, не встречая никаких человеческих примет. Потом сел и прислушался, не аукнется ли кто-то, не затарахтит ли мотор. Он успел привыкнуть к таежным шумам, и скрип качающихся от ветра сосновых стволов, шелест хвои и треск птичьих крыльев казались тишиной.
Ни одного постороннего звука Митька не услышал. Деревня могла быть и в десяти километрах, и в нескольких сотнях метров. С той же вероятностью ее могло не быть вовсе.
Он стал спускаться к берегу, и скоро за соснами показался знакомый изгиб реки. Вот сваи — сверху они виднелись как цепочка черных следов на воде. Вот и плот уплывает, бодро дымя костерком…
До Митьки не сразу дошел этот прискорбный факт. Сначала ему показалось, что плот стоит на месте, а он, Митька, идет, деревья мелькают и получается обман зрения. Он остановился и целую минуту смотрел, как плот скрывается за стволом дерева и показывается с другой стороны. Нет, все-таки уплывает. А Лина спит. А Дмитрий Олегович Блинков-младший стоит и смотрит.
Сгоряча Митька бросился к берегу, но быстро сообразил, что догонять плот вплавь в одежде и с топором за поясом будет долгим и трудным подвигом идиота. И ломиться по прибрежным зарослям не нужно, а нужно здесь, на пригорке, обогнать плот и тогда уже спуститься к реке. Он побежал, поглядывая на мелькающий за деревьями плот.
Оступился, успел подумать, что надо смотреть под ноги…
И стал проваливаться в темноту.
Глава XXVII
ЧЕГО БОЯЛСЯ ПОКОЙНИК
В ямё воняло смертью. Блинков-младший лежал вниз лицом на колючей шкуре, сжимая в кулаках обломки корней или веток — цеплялся, когда падал. Он отбросил эти не спасшие его палки и оперся руками, чтобы встать. Пальцы провалились в склизкое. Митька понял, что шкура не сама по себе, а какой-то дохлый зверь. Стараясь не думать, что там под ней склизкое, он перекатился на спину.
Высоко над ним голубел клочок задымленного неба, перечеркнутый
Митька опустил глаза… И заорал от ужаса!
Две головы смотрели на него пустыми глазницами. Одна — оленья с ветвистыми рогами и большими желтыми резцами, торчащими из-под полусгнивших губ. Вторая голова когда-то была человеческой. От нее остался только череп, одетый в остатки шапки-треуха с завязанными на подбородке тесемками.
Ирка любит говорить, что Блинкову-младшему не хватает воображения. Наверное, это его и спасло. Потому что человек с развитым воображением на Митькином месте стал бы представлять, как этот, в шапке, упал в яму. Как сначала он думал: «Ничего, выберусь!» Как день за днем перепробовал все способы, пока не ослаб. И как он умирал, видя свободу, слыша свободу, вдыхая таежные запахи свободы и, наверное, плача от бессилия. Тут бы человек с развитым воображением и спятил с ума. А Митька поорал, поорал и стал замечать очень интересные подробности. Например, что головы насажены на воткнутые в землю палки. И что в зубах у человеческой нестарый окурок.
Это был тот случай, когда сыщику не нужны сложные анализы и заключения экспертов-криминалистов, чтобы понять, кто оставил след. Преступника он узнает по почерку.
Блинков-младший встал с оленьей туши, подняв рой зеленых мясных мух. Растревоженная гниль завоняла еще сильнее. Задержав дыхание, он поискал следы. Так и есть: и каблук с подковкой сзади здесь отпечатался, и каблук с подковкой наискось побывал. В яму зачем-то лазили оба уголовника. Это придавало делу неожиданный оборот. Как ни хотелось Митьке поскорее зарыть пахучего оленя, пришлось внимательно, по часовой стрелке, осматривать место происшествия.
Любопытная картина складывалась у лучшего сыщика из всех девятиклассников. В кино ходить не надо.
Вот рядом с оленьей тушей груда тряпья и гнилых коричневых костей. Приглядевшись, можно узнать человеческие ребра, ноги, руки и рассыпанный позвоночник. Клочья истлевшей одежды валяются в беспорядке: один рукав поверх ног, другой в стороне… Похоже, что уголовники специально раздели скелет и перетряхнули всю одежду. Искали что-то?
Тут Митьке пришлось взять перерыв, чтобы выпустить наружу съеденную рыбу. Отвернувшись от проклятого оленя, он заметил боковой ход из ямы. В глубине виднелось гнилое бревно, подпирающее свод. Это же шахта!
Забыв о брезгливости, Блинков-младший стал копаться топором в мешанине тряпья и костей. Разгадка была близка. Ох, не уголь здесь добывали! И уголовники не случайно спустились в заброшенную шахту.
Надетый на палку череп скалил ровные белые зубы. Наверное, молодой был. Олень вонял, мухи жужжали и садились на лицо Митьке. Он искал сумку или сундучок, но помимо костей натыкался только на тряпки. Одна когда-то была сшита в трубу — ее уголовники разорвали в клочки. Митька нашел обрывок с пришитой к нему позеленевшей медной пряжкой: покойник носил трубу вместо пояса. Ага, сказал себе сыщик и стал прощупывать швы трубы. Она была такая ветхая, что расползалась в руках. Есть! Что-то твердое под пальцами. Маленькое, с булавочную головку, а тяжелое.