Золотистая куколка
Шрифт:
– Что такое? – холодно осведомляется она.
– Живот! Живот заболел, когда я сел!
– Ложитесь, – твёрдой рукой она толкает меня в плечо, одновременно с профессиональной заботой поддерживая голову. – Дайте, я посмотрю!
– Не надо ничего смотреть! – я хватаюсь за край футболки, чувствуя себя трусливым капризным мальчиком.
– Но вы же сами сказали, что вам больно, – её голос по-прежнему спокоен и равнодушен. До звезды ей – больно мне или щекотно.
– Это не ваше дело! – огрызаюсь я, и в ответ на недоумённый
Она снова глядит на меня, как на дурачка, вызывая новый приступ раздражения и желания показать ей, кто здесь главный, и с едва заметной ухмылкой произносит:
– Хорошо.
Куколка забирает мусор и лёгкими шагами выходит из палаты. Вот сучка! Ткнуть бы тебя лицом в подушку и заставить прокричаться до хрипоты!
В ожидании врача я представляю, как приятно, должно быть, мять своими пальцами белоснежные куколкины ляжки. Надо же, в моих глюках эта паршивка была намного покорнее! Воспоминания о том, как она искала сотовый под кроватью, заставляют меня улыбнуться.
А вообще пофиг какой у неё там характер. Это же куколка – всё остальное неважно. Её задача – сделать мне приятно. Если будет хорошо себя вести, ей тоже будет приятно – я умею быть нежным. Я умею быть любым, если речь идёт о золотистой богине, благоухающей осенними яблоками! До поры до времени… До того момента, когда получаю, что хочу! А получаю я всегда.
Где эта дрянь? Да она просто нарывается! Желание быть с ней нежным исчезает пропорционально времени, которое я трачу на ожидание доктора. К тому моменту, когда за дверью слышатся шаги, я прихожу к выводу, что медсестричка от меня ласки не увидит – сделаю, как мне нравится – и пусть спасибо скажет! Хотя так и так скажет, может, поплачет даже – и такое бывало…
Мысли застревают в голове, как недокрученное мясо в мясорубке – на пороге палаты в белом халатике стоит куколка! Чудесные волосы убраны в косу, на ногах тонкие чулки (мне хочется думать, что чулки, колготки – это так пошло!), теряющиеся под полами халата, целомудренно прикрывающего всё выше колен. Она обута в плетёные белые босоножки на плоской подошве, и мне почему-то кажется, что я их уже когда-то видел.
– Добрый день, – мило улыбается «доктор», подходя ко мне. – Медсестра передала, что у вас жалобы на самочувствие? Что болит?
– Вы кто? – только и произношу я.
– Дежурный врач, – самым естественным тоном поясняет она, доброжелательно глядя на меня зелёными глазами. – Сегодня выходной, ваш хирург тоже отдыхает, так что со всеми вопросами и жалобами, пожалуйста, ко мне.
– Я не об этом! Вы же…
– Что? – она по-прежнему лучится добротой.
– Скажите, мы с вами раньше нигде не встречались?
Вместо ответа она запрокидывает голову и жизнерадостно, заливисто смеётся, но, увидев моё далеко не весёлое выражение лица, берёт себя в руки.
– Простите! Мне показалось, что вы… скажем так, пытаетесь со мной познакомиться.
– Да, я был бы не против, – с ехидцей соглашаюсь я. – Очень хочется разобраться, что здесь происходит.
– Для начала давайте разберёмся с вами, – решительно перебивает она меня. – Итак, на что жалуемся?
Ах вот как? Дурочку решила включить? Ладно, подыграем!
– Во-первых, у меня болит живот…
– После операции болит? – деловито уточняет она.
– Нет! После операции всё было хорошо, я даже вставал, – при этих словах она хмурится, но ничего не говорит, – но недавно я резко сел и мне стало больно!
– Давайте я посмотрю, – она без всякого стеснения сдёргивает с меня одеяло и задирает футболку, обнажая живот. Ладно, пусть полюбуется: мой пресс – моя гордость! Тонкие тёплые пальчики аккуратно и профессионально прощупывают брюшную полость. – Так не больно?
– Нет.
– А так?
– Нет.
– Угу… Вот так нормально?
– Терпимо, – морщусь я, ощущая неприятное, но безболезненное давление.
– Хорошо, – она возвращает на место футболку и одеяло. – У вас всё хорошо, но постарайтесь не делать больше резких движений. Я попозже к вам ещё загляну.
Она направляется к двери, и я тут же, забывшись, делаю «резкое движение».
– В смысле?! – сажусь на кровати и тут же ойкаю.
– Вот именно таких движений, – с укоризной комментирует она. – Вы после операции, вам нельзя так дёргаться!
– Стойте! Я вас не отпускал!
На лице куколки возникает снисходительно-умильное удивление, словно на неё человеческим голосом намяукал котёнок.
– Я должна спрашивать у вас разрешения? – я её голосе явственно различается сдерживаемый смех. Хохотушка, чтоб её!..
– Должны! Я вам за это заплатил!
Её брови взлетают ещё выше, а ухмылка становится явственнее.
– Что-то не припомню, – нахально сообщает чёртова кукла.
– Не конкретно вам, а клинике! Заплатил за сервис, за обслуживание…
– Я так полагаю, в первую очередь вы платили за профессионализм врача, – снисходительно перебивает она меня. – Как-никак, вас оперировал лучший хирург в городе.
– И что теперь? На всё остальное можно забить? Мне, между прочим, до сих пор не принесли мой телефон!
– А я здесь при чём? – искренне недоумевает эта дрянь. – Какое отношение я имею к вашему телефону?
Ничего себе, борзая какая!
– Ваша медсестра обещала мне его найти!
– Я что, похожа на медсестру? – светлая бровь надменно изгибается, но я не успеваю ответить, что не просто похожа, а буквально одно лицо, как «врач» продолжает: – Если она вам сказала, что принесёт – значит принесёт. Постарайтесь отдохнуть и не дёргаться, и всё будет хорошо. Я к вам попозже ещё загляну, а сейчас, уж извините, мне надо идти.