Золотистая куколка
Шрифт:
Как же она хороша! Ещё прекраснее она может быть только в постели…
– Если вы немедленно не прекратите, я вызову охрану, – тихо, пытаясь казаться спокойной, обещает она.
– О! Охрану? Серьёзно? Давай, вызывай! – усмехаюсь я. – Очень хочется на это посмотреть!
– Ваш телефон давно уже отнесли к вам в палату! – проигнорировав мои слова, говорит она. – Вы забыли его в кармане пальто, в раздевалке на первом этаже. Нам пришлось вскрыть ваш шкафчик.
– Какой шкафчик? – я отталкиваю от себя её кресло и выпрямляюсь. – Какая раздевалка? Какая охрана? Здесь никого, кроме нас с тобой, и тебе это прекрасно известно!
Но
– Вот туда проходите, пожалуйста! Да, на лестницу, на второй этаж, там для вас подготовлена палата. Я вас провожу.
Куколка смотрит на меня очень внимательно, и в глазах её стоит большой знак вопроса: слышу ли я то же, что и она? Я бросаю на неё взгляд, полный нехороших (хотя, конечно, смотря для кого) обещаний, и быстро выхожу из кабинета.
С лестницы доносятся шаги двух человек: лёгкие и уверенные, вероятнее всего, медсестры, и тяжёлые и шаркающие. Кажется, кого-то и в самом деле провожают в палату! В холле по-прежнему ни души, и я успеваю удивиться, что же за телефонный звонок я слышал, но решаю разобраться с этим позже – сейчас мне важно догнать тех, кто уже поднимается по ступенькам.
Карабкаюсь следом, и это удаётся мне совсем не так быстро, как хотелось бы – живот разнылся, а на лбу проступает испарина. Оно и понятно – нормальные люди после операции отлёживаются, а не бегают по больнице в поисках персонала! Что за дерьмо здесь творится?!
С площадки второго этажа я успеваю услышать:
– Вот в эту дверь. Да, здесь ваша палата. Располагайтесь, пожалуйста, чуть позже врач зайдёт с вами побеседовать.
Когда я выхожу в коридор, там снова пусто и тихо. Да как так-то? Я же слышал, своими ушами слышал! Поочерёдно дёргаю двери других палатных блоков – они все заперты. Возвращаюсь к себе, на миг замираю в предбаннике, потом толкаю соседнюю с моей дверь. Она безропотно открывается, но за ней – пустота.
В помещении никого нет. В сгущающихся сумерках рассматриваю не застеленную кровать сложной конструкции, и тихо матерюсь про себя.
Она меня обманула! Она опять меня обманула!
Тяжёлыми шагами иду в свою палату. Возвращаться в кабинет нет смысла – я больше, чем уверен, что теперь он будет заперт, а бегать по клинике и дальше, разгадывая этот нелепый квест, у меня больше нет сил.
Я устал.
***
В моей палате по-прежнему ярко горит свет, а на тумбочке рядом с кроватью разложена еда. Подхожу ближе, вижу: стакан с быстрорастворимым картофельным пюре, упаковка паштета, две булочки в полиэтилене и двухсотграммовая пачка яблочного сока.
М-да… «Диетическое послеоперационное питание» во всей красе!
Но отказываться я, конечно, не собираюсь, ещё чего не хватало! Правда, этого рациона мне на один зуб, но, как говорится, лучше, чем ничего…
Пюре ещё почти горячее, его принесли совсем недавно. Может даже за пару минут до того, как я застукал эту дрянь в кабинете – пока я рыскал по клинике, у неё было достаточно времени.
Я старательно убеждаю себя в том, что всё, происходящее со мной – результат чьих-то действий. Без понятия, как это возможно, но поверить в то, что у меня начались слуховые и зрительные галлюцинации я просто не могу! По мне – так лучше сразу сдохнуть, чем сойти с ума!
Беру пластиковую ложечку и начинаю жадно черпать слишком сильно разбавленную картофельную жижу, пахнущую жареным луком и химией.
Хоть бы приборы положила нормальные, стерва, а то этой фигулькой, предназначенной для размешивания сахара, много не навернёшь… Немного подумав, откладываю пластик в сторону и пью пюре через край, а потом тщательно вымакиваю стаканчик куском булки.
Усталость давит на плечи, а с поступлением пищи организм бросает последние силы на то, чтобы её переварить. Мне не хочется снова засыпать в этой постели, но я чувствую, что ни на что другое сейчас просто не способен. Как ни крути, а после операции нужно время, чтобы восстановиться…
Забираюсь под одеяло и стараюсь улечься поудобнее, но мне что-то мешает. Сую руку под подушку и выуживаю оттуда небольшого, с ладонь, плюшевого медведя…
Мне случалось дарить женщинам плюшевые игрушки. Не сказать, чтобы слишком часто это бывало – я не сентиментальный романтик, чтобы заниматься подобной хренью, но несколько раз, когда речь шла о том, чтобы расположить к себе очередную куколку, я покупал какую-нибудь тряпичную дрянь, от которой впечатлительные дурочки кипятком писают.
Помню, однажды приобрёл в цветочном магазине белого зайца – его бесконечные уши и лапы трепыхались и дёргались от каждого движения, а над мордой с розовым носом красовался цилиндр. Забавная игрушка даже у меня вызвала улыбку, а куколка – та вообще пришла в восторг. Трата того стоило – после неё золотистая дурочка позволила мне очень многое… А ещё больше я позволил себе сам.
В другой раз в какой-то сувенирной лавке я углядел сшитую из лоскутов девочку в длинном сарафане. У неё было белое личико и нитяные рыжеватые волосы – точь-в-точь моя тогдашняя подружка. Правда, когда я подарил ей игрушку, сучка скривилась, вся недовольная – не оценила моего жеста, за что и была потом наказана…
Хотя самый большой мой косяк был, когда одной очень красивой, но глупой девчуле я без задней мысли подарил жёлтого слоника, у которого шелковистая шерсть завивалась мелкими колечками. Прикольная игруха, но дурёха, которой она предназначалась, закатила мне такую истерику! Если честно не понимаю, как можно комплексовать из-за веса, если твои трусики запросто помещаются в твоём же кулачке…
Тем более не понимаю, почему дарить слона – это плохо, а дарить медведя – нормально? Тоже ведь не образец стройности… Однако я заметил, что эти плюшевые создания оказывают на большинство женщин какое-то прямо магическое действие. Приносишь ей в подарок такого и в половине случаев можно расслабиться – сама на шее висеть будет, а нависевшись от души, упадёт перед тобой на спину…
Поэтому, несмотря на странности в женском восприятии, плюшевых медведей я дарил чаще всего. Ведь не обязательно понимать, как это работает, главное – что можно пользоваться. Всего таких игрушек я дарил то ли три, то ли четыре, и вот такой вот маленький белый пушистик с красным шелковым бантом на шее среди них точно был.
Значит, это намёк… Значит, всё-таки женщина… Но кто? Игрушки я дарил только куколкам, но вспомнить какой из них что именно – я не смогу при всём желании. Не могу сказать, что их лица кажутся похожими одно на другое, как если бы они были светлокожими золотоволосыми японками, увидев – узнал бы, но не более того. А уж вспомнить, что там у нас с каждой из них было…