Золото: деньги прошлого и будущего
Шрифт:
Целью всех этих поправок было усиление доверия к индонезийской экономике. Однако в 1993–1996 годы, в «дореформенный» период, Индонезия не могла пожаловаться на недостаток доверия. На протяжении 20 лет эта страна не знала рецессии. За 32 года до описываемых событий президент Сухарто взялся управлять разрушенной до основания экономикой и превратил Индонезию в процветающую страну. Хотя за это время Сухарто, его семья и сподвижники успели обогатиться (главным образом благодаря работе в госмонополиях), рост экономики способствовал повышению жизненного уровня всех индонезийцев.
В любом случае, доверие к стране усиливается при стабильной привязке ее валюты к доллару. В 1997 и 1998 годах, когда разорилось множество индонезийских банков и корпораций, инфляция достигла 6-10 %
МВФ превратился в орган, с помощью которого благодетели человечества пытались навязать свои представления индонезийскому правительству. В правительстве также нашлись реформаторы, радостно добавившие собственные пожелания к списку МВФ. Либералы требовали соблюдения прав человека и мер по охране окружающей среды. Консерваторы хотели перевести экономику на рыночные рельсы, однако часто предлагаемые ими реформы сводились к тому, чтобы разрешить транснациональным корпорациям скупать по дешевке целые отрасли индонезийской экономики. Одной из первых в ряду так называемых реформ стала отмена закона, ограничивающего участие иностранного капитала 49 % процентами. Как правило, при обнищании страны вследствие экономической катастрофы объем прямых иностранных инвестиций возрастает. Страна становится источником дешевой рабочей силы, и чем она дешевле, тем лучше для иностранных инвесторов. Транснациональные корпорации защищены от ошибок, которые местные власти допускают в денежной и бюджетной политике. Они предпочитают платить налоги и искать источники финансирования в столицах развитых стран, лидеры которых даже на миллисекунду не поддадутся на уговоры МВФ повысить налоги и процентные ставки, одновременно девальвировав деньги.
Ни одно из выдвинутых МВФ требований (их было больше сотни) не могло предотвратить крах индонезийской валюты. Не помогли и кредиты МВФ: они обеспечили разве что возвращение задолженности иностранным банкам. Единственной мерой, на какое-то время поддержавшей рупию, было введение валютного управления по примеру Гонконга. Идея зафиксировать курс рупии принадлежала Стиву Ханке, профессору экономики в Университете Джона Хопкинса, которого пригласил в Джакарту президент Сухарто. Сухарто рассказал о планах ввести режим фиксированного курса 10 февраля 1998 года, и рупия взлетела до 7450 единиц за доллар с 9500 накануне. К этому времени азиатские лидеры осознали, что все экономические проблемы порождены нестабильностью национальных валют и что механизм валютного обеспечения позволил Гонконгу на протяжении всего кризиса сохранять привязку к доллару. Решение было принято, и на привязку потребовалось бы всего несколько дней: власти планировали закрепить доллар на уровне 5000 или 5500 рупий. В 1997 году Ханке осуществил подобную привязку в Болгарии. Однако МВФ воспротивился плану, заявив, что тот подорвет доверие к правительству и помешает идти избранным курсом (МВФ был создан с целью поддерживать механизмы валютного управления в рамках Бреттон-Вудской системы). На Сухарто оказывали давление, призывая его придерживаться программы МВФ. Ему лично звонил президент США Билл Клинтон. Сухарто и Ханке в итоге согласились выполнить все требования МВФ при условии, что смогут осуществить привязку рупии. Но МВФ отклонил и этот план. Сухарто не выдержал давления и перешел на сторону МВФ. Рупия снова обрушилась, в июне 1998 года упав до 15 700 единиц за доллар. В результате цены на основные продукты питания взлетели до небес.
Реформы МВФ завершились отставкой Сухарто. Несколько дней подряд Джакарту сотрясали акции протеста, спровоцированные подорожанием бензина и товаров первой необходимости. Подорожание стало следствием реформ МВФ, который настоял на отмене субсидий в тот самый момент, когда население особенно остро в них нуждалось. За день до отставки Сухарто Международный валютный фонд приостановил действие программы, чтобы дождаться «прояснения политической ситуации». Именно тогда военные и предложили Сухарто оставить пост.
Движение Восточного
В июне 1998 года случилось чудо. Рупия перестала падать и двинулась вверх. Центробанк Индонезии понизил ключевую процентную ставку и по примеру Таиланда и Южной Кореи стал корректировать денежную массу. Рупия прошла «дно» в 16 550 единиц за доллар в июне 1998 года; за июнь денежная база Индонезии расширилась на 74 % по сравнению с предыдущим годом, индекс потребительских цен прибавил 57 %. В июле 1999 года рупия достигла максимума в 6685 единиц за доллар, в то время как денежная база за прошедший год увеличилась всего на 10 %. В сентябре 1999 года инфляция замедлилась до 1,25 %. В 2002 году Центробанк Индонезии официально признал регулирование денежной массы главным инструментом денежной политики.
Россия отказалась от привязки рубля к доллару в августе 1998 года по той же причине, что и азиатские страны: рубль был не в состоянии угнаться за растущим долларом, так как утратил доверие и не пользовался спросом. Дополнительным фактором стало удешевление нефти в связи с азиатским кризисом и дефляционным влиянием со стороны укрепившегося доллара. Россия и Бразилия позже других стран пережили валютный кризис в частности потому, что их Центробанки выбрали скользящую привязку к доллару, которая несколько ослабила вызванную ростом доллара напряженность (хотя обычно подобные механизмы служат оправданию медленной девальвации национальной валюты).
В отличие от азиатских стран, Россия и Бразилия получили кредиты МВФ задолго до того, как обрушились их национальные валюты. Преимущество это было весьма спорным, поскольку продиктованные МВФ условия вызвали снижение рубля и реала. В опубликованном 16 июля 1998 года меморандуме Россия взяла на себя обязательство повысить налоги, чтобы «выйти на плановый уровень профицита бюджета минимум в 84 миллиарда российских рублей, или около 3 % ВВП». Азиатские правительства к началу 1998 года отказались от создания профицитов в пользу политики, сочетающей ограничения на расширение денежной базы, снижение налогов и бюджетный дефицит, что помогло им восстановить экономику и укрепить валюту.
Профицит предстояло создать посредством сокращения госрасходов и повышения налогов: все товары облагались 20-процентным НДС, отменялись налоговые скидки, был введен дополнительный пятипроцентный налог на продажи, а также добавочные трехпроцентные таможенные пошлины, увеличены налоги на землю и азартные игры, повышен акциз на бензин, запрещена отсрочка уплаты налогов и т. д. Никто не спросил, зачем стране, в которой налоговые поступления составляли менее 13 % ВВП, нужен 20-процентный НДС или пятипроцентный налог на продажи — вдобавок к высоким ставкам налогов на доходы, имущество и корпоративную прибыль. Никто не спросил, не приведет ли это к хроническому уклонению от уплаты налогов и криминализации экономики. Никто не спросил, не загубит ли экономику дальнейшее повышение налогов. Надо отдать должное российским парламентариям: Государственная дума отклонила закон о налогах. Однако указом президента земельный налог был увеличен вчетверо. Начиная с 1 августа 1998 года в силу вступил закон о повышении налога на заработную плату. Эти меры усилили давление на российский рубль, который к тому времени сильно ослаб. Центробанк России попытался поддержать национальную валюту повышением ключевой процентной ставки, что сказалось на деловом климате и привлекательности российского долга.