Золото гномов
Шрифт:
Он остановился, откинул голову назад и громко захохотал, представив себе ифрита, взбешенного и голодного.
— По-моему, ты рано развеселился, Конан, — негромко сказала Сфандра. Обернись-ка.
Кован последовал ее совету и увидел в конце улицы странное свечение. Оно приближалось, росло, колыхалось, становилось все больше и больше.
— Батюшки! Накликали урода! — возопил Алвари. Демон стремительно приближался. Сфандра отступила на шаг и инстинктивно прижалась к Конану.
— Артемида Стогрудая! Какое чудовище!
— Не трогай меч, — предупредил ее Конан. — Добрая сталь его не берет, уже пробовали. Алат на этом и погорела.
Сфандра непонимающе взглянула на своего спутника, однако ничего переспрашивать не стала.
Демон подошел к троим путникам и растянул пасть, показывая окровавленные клыки. Брюхо демона изрядно раздулось и провисало, однако заметно было также, что могучий орган, недвусмысленно определяющий принадлежность монстра к мужскому полу, налился силой и угрожающе топорщился.
— Сыт, — сказал дух на своем чудовищном наречии, и Конан с удивлением понял, что этот язык больше не кажется ему незнакомым. — Хочу женщину.
Он жадно посмотрел на Сфандру. Взвизгнув, как самая обыкновенная пастушка, девушка спряталась за широкую спину Конана.
Неожиданно для себя варвар заговорил на том же дьявольском наречии, скаля зубы не хуже самого демона:
— Женщина эта не для тебя, урод. Моя она. Ищи другую. Перед ней склонись и отступи.
Демон казался не менее удивленным, чем Конан, обнаружив, что они разговаривают на одном языке и понимают друг друга.
— Хозяин, — сказал он и облизнулся. Потом он осклабился, словно до него дошла какая-то простая вещь. — Узнал тебя. Ты — хозяин. Пил воду с заклинанием ифрита?
Конан, наконец, понял, в чем дело. Старик напоил их волшебной водой, содержащей в себе заклинание против злого духа. Старый торговец действительно немного смыслил в Искусстве, потому что чары сработали, пусть и несколько неожиданным образом: Конан постиг наречие демона и научился повелевать им. Он ощутил острую жалость к старику: как обидно, что тот умер и не узнал о результате, вызванном его заклинанием! Вместе они бы посмеялись, выпили бы скверного чаю, а мальчишка с растрепанными волосами и исцарапанными коленками сидел бы у ног старика и, раскрыв рот, слушал их разговор…
Качнув головой, Конан вернулся к разговору с демоном.
— Я пил воду ту, — сказал он. — Склонись перед благородной госпожой и отступи. Не нужен мне больше. Все убиты ли в храме том?
— Хо! — радостно ухмыльнулся демон и погладил себя по животу. — Сочные, вкусные мужчины. Много ели козлятины, много пили сладкого вина. Насытили. Добрая добыча. Спасибо, хозяин. Позвал на добрую добычу.
И он сделал попытку поцеловать руку Конана. Отдернув руку, варвар сердито сказал:
— Ну так убирайся. Позову, когда будет еще добрая добыча.
Сопя и вздыхая, демон начал уходить под землю.
Конан повернулся к нему спиной и двинулся дальше. Сфандра и Алвари, оба с раскрытыми от изумления ртами, побежали следом. За спиной варвара они, позабыв о своей давней вражде, переглядывались и пожимали плечами. Алвари покрутил пальцем у виска, намекая на умственную отсталость киммерийца. Сфандра пожала плечами.
Наконец, когда демон уже скрылся из виду, Конан остановился и обернулся к своим спутникам.
— Может быть, ты объяснишь, наконец, что все это значит? — налетел на него Алвари. — Ты заключил союз с нечистой силой?
— Что-о? Вот еще глупости! — Конан даже поперхнулся. — Разве ты не понял, что говорил ифрит?
— Конечно, нет! Откуда мне знать его варвар… кх-х! я хотел сказать, его дьявольское наречие! Меня удивляет только, что ты его понимал и даже вступал с ним в какие-то переговоры!
— Погоди… А ты разве не пил воду с заклинанием, которую налил нам старик?
— Я? Что я, с ума сошел хлебать всякое ядовитое пойло, какое мне суют разные сумасшедшие старики!
— Ясно, — сказал Конан. — В напитке действительно были чары. И ифрит признал во мне своего хозяина. Так что если в следующий раз он тебя слопает, не спросивши меня, винить можешь в этом только свою глупость. Надо было тоже пить, а не думать, что ты умнее всех.
— Доверчивость до добра не доводит, — наставительно сказал гном.
— А излишняя предусмотрительность может обернуться прямой глупостью, отрезал варвар. — Когда предлагают помощь, нужно брать.
— Восточные ворота, — перебила спорщиков Сфандра. — Вот казацкие лошади. У той коновязи, что с резной головой Сэта. Но я не совсем понимаю, как ты хочешь выбраться из города. Ворота будут закрыты до утра.
— Наш скалолаз собирался покорять штурмом эти гладкие стены, — ядовитым голосом пояснил Алвари. — Он, помнится, говорил, что перетащить на себе через них одну девушку и одного мужчину из племени гномов для такой груды мышц, как он, не составит ни малейшего труда. Я думаю, что и три лошади не слишком обременят нашего богатыря.
Конан не отреагировал на эти слова, но мысленно поклялся отомстить злобному существу, как только подвернется возможность.
— Переночуем здесь, — сказал он. — Если ифрит и вправду сожрал всех казаков, как он уверяет, то опасаться нам нечего. Во всяком случае, до рассвета.
— А жрецы Алат?
— У них будет достаточно забот с уборкой трупов. Да и кроме тоге, в храме произошло маленькое чудо-Богиня… A!
Он махнул рукой, повалился на солому возле лошадиной морды и мгновенно уснул.
10. Синий камень оживает
К северу от Хорбула начинаются бескрайние гирканские степи. Они простираются почти до самих гор. Одни называют этот хребет, синеющий вдали неясной громадой, Горами Серых Обезьян; те же, кто выстроил жилище у горных отрогов, — просто Горами, ибо этим простым людям, которые не бывали дальше соседнего поселка, во все времена казалось, будто этот хребет — единственные горы на свете и других нет. Немногие из местных жителей отваживались на вылазку в степи; что же касается Гор, то там не бывал никто. Всякое болтают про Горы, может, кое-что из слухов да сплетен — правда. Кто меньше нос везде сует, тот два века проживет — таково было всеобщее мнение.