Золото гномов
Шрифт:
Сфандра споткнулась о тюфяк и потеряла равновесие. Конан тут же воспользовался этим и нанес удар. Ярость его немного улеглась, и теперь он с холодной расчетливостью метил в ноги. С раной на колене или бедре она далеко не убежит. А ее руки могут еще пригодиться. В горах, как понимал варвар, их ждут всякие неожиданности, и лук со стрелами в умелых руках амазонки будут очень кстати.
Меч варвара вонзился в левую ногу Сфандры чуть выше колена. И снова острый глаз Алвари отметил виртуозное владение оружием: Конан сдержал силу удара и в последний миг успел ослабить натиск — иначе быть Сфандре одноногой калекой. Истекая кровью, девушка упала спиной на тюфяк и ударилась об пол затылком. Пальцы левой руки раскрылись, и из мешочка, срезанного с пояса Конана, выкатился синий камень.
Крошечная каморка озарилась призрачным синим светом.
Сияние становилось все ярче. Из кристалла словно изливались потоки голубого мерцающего тумана, который постепенно обволакивал всю комнату, застилая даже рассветное окошко под потолком. Сидящий на полу Алвари раскачивался из стороны в сторону, протянув к камню свои крепкие, поросшие рыжим волосом, короткопалые руки. Его глаза-щелки были полуприкрыты, сжав зубы, он монотонно тянул какую-то ноту. В голубом тумане начали мелькать искры. Сперва они вспыхивали в беспорядке и суете то там, то тут, но постепенно их движение стало более упорядоченным, и золотистый хоровод крошечных светящихся точек двинулся вокруг гнома — медленно-медленно. Опустив меч и полураскрыв рот, варвар смотрел на эту диковинную картину. В призрачном свете загорелое лицо Конана казалось неестественно бледным, серыми стали черные волосы, черными — синие глаза. Белой безжизненной тенью с голубоватыми волосами простерлась на полу амазонка. А рядом с ней холодно горел колдовской камень из сокровищницы гномов. Конан невольно обратил взор в его глубину.
…И он увидел лица, сплетенные в странный узор, переходящие одно в другое. Словно их лепил безумный ваятель и, не успев завершить одно, уже хватался за новое, точно торопясь запечатлеть в глине мелькнувшее в его воспаленном мозгу видение. Образы перетекали один в другой, и трудно было выхватить хотя бы одно лицо и вглядеться в него. Однако варвару то и дело чудилось среди них детское лицо раскосой воительницы Алат, а раз или два ему подумалось, что выныривающий из синих глубин образ горбоносого, большеглазого человека с зигзагообразным шрамом на щеке — оставшийся в памяти камня дезертир-туранец, Алазат.
Но их было куда больше — людей, богов и демонов, запечатлевшихся в памяти сокровища. Искаженные гневом клыкастые морды неведомых чудовищ, бритоголовые жрецы, бородатые воры с алчными глазами и сладострастными губами, одна или две колдуньи, точно сжигаемые огнем властолюбия… и, наконец, Конан увидел себя…
Он отшатнулся от камня, сделал шаг назад и прижался спиной к стене. Магия никогда не вызывала у него желания познакомиться с ней поближе. Одно дело украсть драгоценную побрякушку, совсем другое — увидеть в ней свое отражение. Мороз пробежал по коже Конана.
Алвари встал. Хоровод искр вокруг него завертелся быстрее. Близость родных гор придавала ему сил. В степях он не решился бы вызвать скрытые силы, но здесь, где склоны таинственных гор глядели в окно, он был у себя дома. Могущество переполняло его.
Конан увидел, как тает, растворяется в густой туманной синеве сокровище камень Алазат Харра. Словно за десяток миль услышал он испуганное ржание коней. Дом задрожал под ударами высвободившейся силы. Алвари стоял, вытянувшись и запрокинув голову. Рыжие волосы горели, как будто пламя охватило их. С бешеной скоростью вертелась вокруг него золотая карусель, постепенно втягивая в свой вихрь синий туман.
Он удирает, понял внезапно Конан, еще мгновение — и будет поздно. Загадочное маленькое существо пустило в ход какие-то таинственные чары, растопив камень, превратив его в чистую энергию, и теперь вбирает эту энергию в себя. Если его не остановить — сейчас, немедленно — то будет поздно. Гном ускользнет и вместе с ним навсегда будет потерян ключ к сокровищнице его народа.
Подняв меч, Конан устремился прямо в центр синего сверкающего вихря.
Резкий толчок отбросил его назад. Он почувствовал впереди барьер. Взревев, Конан с силой опустил на него меч. Он вложил в этот отчаянный удар всю свою недюжинную мощь. Посыпались искры, раздался пронзительный нечеловеческий крик, от которого заложило уши, вспыхнул нестерпимо яркий свет… и все исчезло. Оглушенный, ошеломленный, Конан стоял посреди каморки, озаренной мягким светом зари, и разглядывал свой меч.
Дверь была сорвана с петель. Падая, она прихлопнула крысу, и из-под досок расплывалась лужица темной крови. Ни гнома, ни синего камня в каморке не оказалось. Доски стен и пола были испещрены черными точками, как будто в них тыкали раскаленными шомполами; тюфяк, на котором спал Алвари, сгорел. Кован поворошил ногой черную, еще тлеющую солому, но и следов камня не обнаружил.
Послышался тихий стон. Конан резко обернулся — Сфандра. В этой суматохе он совсем забыл о ней. Сфандра хотела его предать — следовательно, переслала быть другом. Он ранил ее, лишил возможности навредить ему — стало быть, и беспокоиться о ней незачем. Если бы она не застонала, он еще долго не вспомнил бы о ней, так занимал его вопрос о том, куда подевался Алвари и где теперь искать вероломного гнома.
— Конан, — пробормотала девушка.
Он сел рядом на тюфяк, скрестив ноги. Сфандра пошевелилась, пытаясь устроиться поудобнее. Несколько секунд он молча наблюдал за ней, потом уложил ее, подсунул ей под голову скомканный плащ и склонился над ее раной. Кровь еще не остановилась. Конан перетянул ногу Сфандры ремнем повыше раны и поднялся. Тяжело дыша, амазонка следила за ним, и белки ее светлых глаз поблескивали в полумраке.
Конан перешагнул через упавшую дверь и почти тут же наткнулся на хозяина. Тот жался к стене и трясся всем телом. Конан бесцеремонно ухватил его за шиворот и потащил за собой вниз по лестнице. Оказавшись внизу, в зале для гостей, он, наконец, выпустил хозяина и толкнул его на скамью. Старый Ондро послушно сел, сложил руки на коленях и уставился на мрачного варвара — по всем повадкам, громилу. Права была жена, не надо было их в дом пускать, подумал он. Седая, жидкая бородка старика затряслась, и он заплакал. Раздраженный, варвар сильно топнул ногой.
— Перестань реветь! — сказал он. — Мне нужно полотно для перевязки, кувшин неразбавленного вина и десяток краюх хлеба.
— Что… что это было, благородный господин? — выдавил хозяин с трудом.
— Я не господин, — буркнул варвар. — Мое имя Конан. И откуда мне знать, какие проклятые чары вызвал этот коротышка-гном… Я вообще терпеть не могу колдунов. Знал бы заранее, что так обернется, зарубил бы гаденыша еще в Хорбуле…
Старик из этого объяснения не понял ровным счетом ничего, кроме того, что от беспокойных постояльцев можно избавиться лишь одним способом: снабдив их всем необходимым. Он вскочил и суетливо побежал исполнять приказание варвара.
11. Горы серых обезьян
Лошади осторожно пробирались по узким горным тропам. Склоны гор, поросшие лесом, не
были такими крутыми и отвесными, как скалы родной для Конана холодной Киммерии. Копыта мягко ступали по почерневшей листве, сквозь густой покров которой пробивались ярко-зеленые молодые ростки. Вокруг, насколько видел глаз, безмолвно чернели стволы старых деревьев. Ветер раскачивал в вышине их кроны, и листья шумели порой так сильно, что в этом звуке чудился человеческий крик.