Золото и мишура
Шрифт:
— Изумруды и алмазы! — воскликнула она. — О, это восхитительно! Спасибо тебе, дорогой.
— Изумруды и алмазы, — сказал он, не в силах скрыть некоторую мрачность своего тона. — Совсем как ты.
На самое Рождество Скотт подарил Эмме еще одну драгоценность: на сей раз потрясающей красоты колье из изумрудов и алмазов. Колье также было работы Феликса.
— Скотт, — сказала Эмма, — это действительно чересчур. Ты уверен, что мы можем позволить себе такие расходы?
Скотт взял черную, обтянутую шелком коробочку, вытащил переливающееся украшение и
— Поверь мне, мы можем это себе позволить, — сказал он.
— Скотт был прав, — сказал Феликс, стоявший вместе с Зитой перед рождественской елкой, установленной в главном зале Торгового центра. — Главной золотой жилой этого штата сделался Торговый центр «Де Мейер и Кинсолвинг».
— И ведь нам не пришлось даже копать землю, — сказал Скотт. — Кан До, принеси зеркало для тайтай.
Через считанные секунды он притащил из гостиной огромное зеркало, вставленное в раму из позолоченного дерева, так называемую «псише». Эмма, будучи одета в очередное платье, сшитое Зитой — на этот раз из дымчато-голубой тафты, — поспешила к зеркалу и принялась рассматривать свое отражение.
— Спасибо тебе, — повернувшись к мужу сказала она и увидела, что взгляд Скотта устремлен на лестницу, по которой мадам Чой, круглолицая китайская ама,которую недавно нанял Скотт, спускалась с Арчером на руках из детской, расположенной на третьем этаже.
— А вот и Арчер спускается к нам, чтобы увидеть первую в своей жизни рождественскую елку! — воскликнул Скотт.
Мадам Чой принесла ребенка отцу; Скотт пощекотал подбородочек Арчера и, подделываясь под детскую речь, обратился к нему:
— Алчел хочет увидеть, что ему подалили на Лождество, а?
Эмма терпеть не могла, когда взрослые сюсюкают с детьми, но сдержалась и ничего не сказала.
— Мадам Чой, он ел в шесть часов? — спросила она.
— Да, тайтай, — ответила ама, которая была также и кормилицей.
— Вот и лоздественский подалоцек для насего ребеноцка, — сказал Скотт и вложил в крошечную ручку Арчера серебряную погремушку. Ребенок взмахнул ею и засмеялся.
— Бог ты мой, какой находчивый! — улыбнулся Скотт. — Вырастет — станет грозой всех женщин.
«Как его отец», — подумала Эмма, однако и на сей раз ничего не сказала.
Какие бы чувства она ни испытывала к мужу, Эмма должна была признать, что он оказался любящим отцом, за что она могла быть ему только благодарна. С рождения Арчера в отношениях с ней Скотт был сама забота, и хотя Эмма гнала прочь всякую мысль о том, что ее чувства могли быть куплены, она не могла плохо относиться к человеку, который делает ей такие роскошные подарки. Более того, после рождения ребенка Скотт возвратился к ней в постель, и после многих недель вынужденного воздержания секс смягчил их отношения, которые в недавнем прошлом были весьма прохладными. Эмма должна была признать, что Скотт стал страстным и нежным любовником. Она понемногу даже начала задаваться вопросом, а уж не влюбился ли Скотт в нее по-настоящему, пусть хоть немножко. Но так ли это, нет ли, главное заключалось в том, что у ребенка был теперь любящий отец. И до тех пор, пока Скотт выполняет взятые на себя обязательства, Эмма будет выполнять
Она намеревалась предложить всем поужинать, но в это время наверху раздался крик, эхом отдавшийся даже в холле. Почти сразу же на галерее появилась одна из работавших в доме китаянок, которая принялась быстро лопотать что-то Кан До по-китайски.
— Наверху злой дух! — сказал Кан До Скотту. — Женщина сказала, что поправляла вашу постель и увидела злой дух.
— Она, наверное, пьяна.
— Нет, босс, она хорошая.
Скотт пошел вверх по лестнице, за ним начала подниматься и Эмма, которой хотелось узнать, что же такое увидела их служанка. Стоявшая у дверей китаянка громко всхлипывала и лишь указывала пальцем в сторону постели. Скотт в сопровождении Эммы и Кан До поспешно вошел в спальню.
— Чи линг! — воскликнул Кан До, указывая на прикроватный ночной столик, сделанный в виде фарфоровой собаки, который развалился на множество кусков. — Злой дух пришел, чтобы разрушить чи линг. Это есть очень плохо!
— Скотт, что случилось? — спросила Эмма.
— Китайцы верят, что эти собачки, собачки Фу, как их еще называют, охраняют дом от злых духов, — объяснил он.
— Оченна сильный злой дух, — пробормотал Кан До. — Очинна плохо, босс. Злой дух улегся на ваш постель.
— Заткнись, Кан До! Кто-то, должно быть, пробрался в дом. Или это сделал кто-то из слуг, но я, черт побери, уверен, что это был отнюдь не злой дух.
— Но, босс, еще год назад моя говорить вам, что вы перед тем, как закладывать этот дом, не проверили фенг шуи. Это оченна плохо, оченна… Теперь вот злые духи пробраться внутрь…
— Что еще за фенг шуи? — перебила китайца Эмма.
— Это дух ветра и воды. Все китайцы проверяют фенг шуи, прежде чем начать строительство дома. Конечно же, все это предрассудки, однако же они этому верят. Кан До, своими разговорами ты напугал тайтай, и потому я хочу, чтобы ты прекратил, понимаешь? И хочу, чтобы ты выяснил, чьих рук это дело. Я лично накажу виновного.
Кан До грустно покачал головой.
— Как же это вы наказывать злой дух, босс? Но я попытаюсь…
Когда китаец ушел, Эмма спросила:
— Что бы это могло, по-твоему, значить?
Скотт нахмурился.
— Не знаю, но только я не позволю, чтобы этот случай испортил рождественский праздник. Давай пойдем к столу.
Эмма вслед за мужем вышла из комнаты. Но прежде чем закрыть за собой дверь, она взглянула на разбитую собаку Фу и слегка вздрогнула, как от дуновения холодного ветра.
Но никакого ветра не было.
Глава пятая
3 января 1851 года ужасный тихоокеанский шторм обрушился на Сан-Франциско. Стоя у окна спальни, Эмма смотрела на проливной дождь. Услышав за спиной звук открываемой двери, она обернулась и увидела Скотта.
— Там внизу детектив Доббс, — сказал он. — У него есть известия об Арчере Коллингвуде.
Эмма поспешила к дверям, но Скотт поймал ее за руку.
— Ты, конечно, понимаешь, что Коллингвуд — не самая симпатичная для меня личность в мире, — сказал он. — Но ради тебя, ради твоего спокойствия, надеюсь, что новости — хорошие.