Золото на крови
Шрифт:
— Он за бетономешалкой, — пояснил Андрей.
— Борман, давай! — приказал Коржан. Тот кивнул головой, приподнялся и швырнул за бетономешалку гранату. Пламя на секунду осветило окрестности, звук взрыва болезненно ударил по ушам.
Огонь чеченцев потихоньку начал стихать. Сначала я подумал, что у них просто кончаются патроны, но Андрей обернулся к Коржану и показывая рукой вправо от дома, заметил:
— Они могут уйти задами. Там раньше стояли их машины, теперь их нет. Дорога там есть?
— Да, — ответил Коржан, скрипнул зубами
Когда за домом вспыхнула яростная перестрелка и оставшиеся с нами боевики рванули на звуки выстрелов, Андрей тронул меня рукой и тихо сказал:
— Пошли, нам с тобой тут нечего делать.
Мы встали во весь рост и не торопясь пошли по дороге туда, где темнели силуэты машин.
На подходе к машинам нас окликнули.
— Ну что там? — спросил высунувшийся из «Волги» шофер.
— Добивают, — спокойно ответил Андрей и махнул рукой в сторону дома. — Езжай. И ты езжай! — крикнул он шоферу второй машины.
Они проехали, но третий автомобиль, «Ниву» — Андрей затормозил.
— Разворачивайся, — велел он.
— Чего это? — удивился водитель, а затем начал всматриваться в лицо лейтенанта. — А ты вообще-то кто такой?
— Да свой я, — ответил Андрей и коротко ударил шофера прикладом по лицу. Тот бросил руль и со стоном зажал лицо руками. Открыв дверь, Андрей выкинул водителя в снег.
Отдав мне автомат, Андрей сел за руль, врубил заднюю скорость и проехал так метров сто не включая фар. Лишь затем он развернул машину и до отказа выжал педаль газа. Я все оглядывался, но Андрей заметил:
— Ты туда не смотри. Им сейчас нас не достать. Милиции бы не попасться.
— А она, думаешь, приедет? — скептически спросил я. — Вон сколько стреляли и ничего.
Лейтенант глянул на часы и ответил:
— Тринадцать минут.
— Сколько? — удивился я.
— Тринадцать минут. Это я засек с первого выстрела.
«А я-то думал, вся заваруха не меньше часа длилась.»
Андрей было засмеялся, потом схватился за челюсть и болезненно замычал.
— Что, больно? — сочувственно спросил я.
— Три зуба выбили, суки! А как твой чугунок?
— Раскалывается, — признался я.
Подсчет трофеев и ран нам завершить не удалось. Впереди, еще далеко, замелькали синие огни мигалок.
— А, черт, накаркали! — выругался Андрей и выключил фары.
Сугробы по-прежнему обжимали дорогу, и не было никакой возможности свернуть куда-либо.
— Выбрось автомат, — велел мне Андрей, и я поспешно открыл дверцу и выбросил АКМ на обочину.
Мы неуклонно сближались с милицейскими машинами. Пока их не было видно, они спустились в низину, да и дорога петляла как змея. Я уже приготовился к самому худшему, ко встрече с любимой властью, но тут Андрей радостно закричал что-то бессмысленное и повернул руль вправо. Да, это оказалась проселочная дорога, узкая, плохо расчищенная, но теперь такая нами любимая и, конечно, попутная.
Свернув за первый же поворот, Андрей
— А по этой дороге ты почему не хочешь ехать? — спросил я, кивая на проселок.
— Эта дорога ведет на какую-нибудь ферму, а нам надо в Москву. Подальше отсюда…
Вскоре мы действительно въехали в типичный пригородный район новостроек, Андрей пригляделся к названиям улиц и довольно сказал:
— Так, теперь понятно, где мы теперь.
Поколесив минут двадцать по пустынным улицам, Лейтенант остановил машину и приказал:
— Вылазь, приехали.
Я как-то пригрелся за это время, чуть разомлел. А тут, вставая, треснулся башкой о потолок машины, буквально упал обратно на сиденье и, переждав внутриголовные «звездные войны», слабым голосом спросил:
— А мы на машине туда доехать не сможем?
— Нет, не сможем, — отрезал Лейтенант. — Ты что, хочешь, чтобы нас вычислили по ней? Вылазь!
Пришлось стерпеть и это. Пока мы ковыляли к железнодорожной платформе, Андрей осторожно потрогал мою голову, и я в третий раз за этот вечер услышал один и тот же диагноз:
— Ого! Вот это у тебя шишмаченция.
— А ты тащишь меня черт знает куда, вместо того чтобы довезти.
— Иди, лентяй! У меня тоже все ребра болят, не одного тебя сегодня пинали.
Он глянул на часы и с беспокойством заметил:
— Как бы на последнюю электричку не опоздать, а то будем тут до утра куковать.
Перестук колес мы услышали метров за тридцать до лестницы, ведущей на платформу.
— Бегом! — взревел Лейтенант.
Командовать-то ему было легко, а вот что делать, когда голова по-прежнему словно лежит под плитой гигантского пресса, а ноги приходится упрашивать, чтобы они двигались. Поняв, что словами меня не подстегнешь, Андрей со зверским рычанием подхватил меня под руку и поволок за собой. Сам он при беге тоже постанывал, да и какой это был бег! Ковыляние двух инвалидов за походной полковой кухней. Мы даже хромали на разные ноги, так и шкандыбали как две пары сломанных ножниц.
Мы ворвались на платформу, когда последний пассажир уже зашел в вагон.
— Стой! — в две сиплых глотки заорали мы, будто машинист в другом конце состава мог услышать этот стон умирающего комара. Но, видно, Бог внял нашим молитвам, под змеиное шипение закрывающихся дверей мы ввалились в тамбур и, не удержавшись на ногах, повалились на пол. Электричка тут же с удовлетворенным урчанием начала набирать скорость. И тут, на этом грязном, заплеванном полу полутемного тамбура, я на секунду почувствовал себя счастливым.