Золото Советского Союза: назад в 1975. Книга 2
Шрифт:
— Фамилии? — мельком взглянув на нас, ещё яростнее застрочила Ольга Асатовна.
— Так не говорят.
— Ясно. Комната?
— Неизвестно. Сидели в кухне.
— Сейчас. Зови Тоньку. Так на чём вы их уличили?
— Геродота не знают. Зов трубы игнорируют. Под чужими фамилиями скрываются.
— Какими?
— Немирович и Данченко.
— Шутники? Сейчас мы вам пошутим.
— Ольга Асатовна, звали? — явилась Тоня.
— Ваши? — махнула головой в нашу сторону строгая начальница.
— Ну да. Саша и Лёша.
— Вот и всё. Приговариваю вас к казни через отсечение головы. Проводите отроков на гильотину.
Конвой со швабрами наперевес придвинулся ближе.
— Ну слава богу, а я-то думал. Спасибо, Ольга Асатовна, — расшаркался я, помахивая воображаемой мушкетёрской шляпой. — Ведите нас, доблестные воины.
— Стоп! Правую руку давайте, оба.
— Это ещё зачем? Отсекать не дам, это у меня рабочая рука.
— Разговорчики! — прекратила намечающийся бунт Ольга и ловко шлёпнула нам на предплечья по маленькой печати.
— Жестокая. Ты разбила мне сердце, — торжественно сообщил я, и мы вышли.
Оленька Асатовна с усмешкой смотрела нам вслед. Э, не понял, казнью не отделаемся, что ли? С трудом протолкавшись через веселящихся студентов, мы очутились в мрачной комнате, где трое в разнокалиберных плащах возились вокруг несуразного сооружения с застрявшем в нём кочаном капусты. Наши сопровождающие присоединились к заплечных дел мастерам.
Мы осмотрелись. В комнатке невыносимо воняло дихлофосом. Раньше здесь, видимо, хранился всякий бутор, потому что сейчас он был распихан по углам. Свободный пятачок посередине был усеян ошмётками капусты и порубленными кочанами. У дверей неловко переминались трое девушек.
— На казнь кто крайний? — любезно спросил я у них.
— Наверное, мы, — хихикнули они в ответ.
— За вами будем. Хорошо нас запомните, а то вдруг кто без очереди захочет прорваться.
— Ну вы долго там? — не выдержал Лёха.
Главный палач в красном женском плаще с капюшоном беспомощно взглянул на наших конвоиров.
— Костян, гильотина сломалась. Что делать?
— Она у вас каждый год ломается. Обезьяны безрукие.
— Тогда уж питекантропы, — решил я вставить свои пять копеек. — Раз казнить нас не собираются, так может мы пойдём?
— Куда? Стоять! Идём на виселицу.
— У вас и виселица есть? Экие вы затейники! Дамы, не отставайте!
На виселицу была своя очередь.
— Куда прёте! — наехали на нас.
— Куда мы прём? — уточнил я у конвоя.
Костян замахнулся шваброй на соперничающую команду и чуть не потерял простынь.
— Подержи, — протянул он мне швабру и взялся заново заматывать свой "хитон".
— Помочь? — мило улыбнувшись, предложила девушка из нашей группы.
— Что тут? — спросил Лёшка.
— Не знаю. Мы пришли, уже очередь была.
— Разберёмся, — пообещал наш конвой и пропихнулся вперёд.
Я так и остался со шваброй в руках. Повышение, однако. В принципе, мы спокойно могли развернуться и уйти восвояси, но мне уже стало интересно, чем дело кончится. Казнят нас в конце концов или как? Оказалось, они там в виселицу с каждым осуждённым играли. Очередь возмутилась: доколе нам здесь торчать?
Вскоре объявили царскую милость: ответишь на вопрос правильно — будешь помилован, ответишь неправильно — отправишься на вечную каторгу. Мы с Лёхой ответили неправильно. Впрочем, правильные ответы были всего у двоих. Призом им стала ещё одна печать на предплечье. А нас… нас прогнали через полосу препятствий, которая почему-то называлась пашней. Сначала мы шли в полный рост, причём «ворота» были всё уже и уже. Потом они стали снижаться в высоту, так что сначала мы протискивались, потом наклоняли голову, сгибались в поясе, ползли на карачках и наконец по-пластунски. Нам-то, парням ничего, а на ползущих девчонок пялились все дружно — и палачи, и надзиратели, и осуждённые. Благо, юбчонки на них сплошь мини, а до повсеместной моды на штаны ещё лет пятнадцать минимум.
— Вон-вон, смотри, какая попка! — ткнул меня Лёха, отряхиваясь от крошек с пола.
— Да ну, ты туда посмотри.
Настенька с нашего этажа — девочка в теле, у неё не только филей, но и грудь ого-го! И сейчас эти волшебные прелести сексуально извивались, преодолевая самое низкое препятствие. За этим волнительным действом следили все, горячо переживая — пройдёт или нет?
— Что тут происходит? — громыхнуло вдруг с лестницы. Комендантша явилась.
Немая сцена.
— Алла Викторовна, Геродот же, — не растерялся парень в тоге, с лавровым венком на голове и привязанной вместо бороды мочалкой.
— Это Геродот? Что за непотребство вы тут устроили? — обвела она рукой оргию, на которую больше всего, если честно, было похоже наше пахотное поле.
Девчонки спешно начали вскакивать. Настеньке вызвались помочь аж трое парней. Багровея от гнева, она встала и гордо махнула длинной русой косой, чуть не сметя при этом помощников.
— Алла Викторовна. Не будьте так строги, ничего преступного не вижу. Ну что вы, в самом деле, свою молодость вспомните. Ребята, продолжайте, — вошёл следом плотный мужик в сером костюме.
— Я на историка не училась. У нас в институте народного хозяйства подобными глупостями не занимались, — потонули возражения Аллы Викторовны в приветствиях студентов.
— Здравствуйте, здрасьте, Константин Львович, — со всех сторон приветствовали декана историки.
— Олежа, я минут через пятнадцать выступлю, к этому времени сворачивайтесь, — обратился он к Геродоту с мочальной бородой.
— Хорошо, да. Так, граждане, отбывшие каторгу, вперёд — в лабиринт Минотавра.
В лабиринт нас запустили всех сразу. Каждый должен был просто пройти туда и вернуться обратно. Никаких препятствий, у каждого клубок тонкой бечёвки в руках и завязанные глаза. Что тут началось! Никогда бы не подумал, что люди такие беспомощные кретины, если лишить их зрения. Зрители, которые наблюдали наши метания и хитросплетения верёвок, ржали с подхрюкиванием. В первую же секунду забега столкнулись первые двое. А через пять секунд в верёвках запутались все, кроме крайних. Те шли по стеночке и старались держаться подальше от воплей из середины. Это я потом увидел, как оно выглядит, когда в лабиринт запустили следующую партию арестантов. А пока сам искал, в чьей верёвке запутался и где потерял свою путеводную нить, очень хотел материться, но вместо этого ржал со всеми, потому что не ржать было невозможно. В итоге задание не выполнил никто, потому что крайних мы коллективной кучей малой поймали в свои сети намеренно. Ибо нефиг. Потом нам звонко шлёпнули очередную печать, прямо на лоб, воспользовавшись беспомощным положением и разрешили снять повязки с глаз. Пока мы выпутывались, проржались ещё раз. И не смогли отказать себе в удовольствии понаблюдать за мучениями других. На этом нам предложили пойти почитать просветительские газеты и стенды вдоль по коридору, пока не объявят общий сбор для напутствия от декана.
— Как впечатления? — спросил я Лёху, с которым мы попали в разные партии.
— Да нормуль. Смех продлевает жизнь. Считай, ещё немного омолодились.
— Это точно. Да и коллектив скрепляет.
— Прошу тишины, — показалась наша Ольга Асатовна. — Напутствие от декана исторического факультета. Кто ещё не знает — знакомьтесь — Константин Львович Нестеров, профессор, доктор исторических наук.
— Спасибо, Оленька. Дорогие ребята, сегодня вы прошли множество испытаний на крепость духа, ловкость и смекалку. Отныне вы можете смело называть себя историками. Главное — не уронить это гордое звание и…