Золото Советского Союза: назад в 1975. Книга 2
Шрифт:
Ба-бах! — шандарахнуло где-то в отдалении.
— Что это? — удивлённо обернулся декан.
В ответ все немного испуганно пожимали плечами.
— Сгущёнка! — дружно схватились мы с Лёхой за головы и помчались наверх.
Вся толпа рванула за нами. Зрелище кухни, забрызганной коричневыми кляксами, было незабываемым. Стена, потолок и отлетевшая в противоположный угол крышка с кастрюли были изгвазданы сгущёнкой.
Меня подтолкнули в спину, призывая посторониться. Судя по непрошибаемому напору, за нами собрался весь факультет во главе
— Мда. Всякое бывало, — покачал головой Константин Львович. — Но такого завершения Геродота ещё не случалось. Как ваши фамилии, молодые люди?
— Шведов, Корытный, — назвались мы, ещё не понимая, нам сразу бошки поотшибают или как.
— Знакомые фамилии, — пристально всмотрелся он в наши лица. — Ах да, взрыв. Чувствую, вы войдёте в анналы истории.
Глава 8
Мы отмывали кухню до глубокой ночи. Конвоиры со швабрами, которые пришлось применить по прямому назначению, и мы с тряпками, которыми оттирали стены. Потолок и верх стен, побеленные известью, пришлось отскребать с мясом. В итоге, все были липкими и злыми друг на друга.
— Надо же, а, — в который раз завёл Лёха пластинку. — Сидели, ужинали, никого не трогали. Нет, надо было потащить нас на это дебильное сборище идиотов. Нет бы поинтересоваться, а что это у нас плитка включена? А может мы варим что-нибудь взрывчатое.
— А самим её выключить, прежде чем уходить, в голову не пришло?
— Ну ты глянь, вот наглость, — оглянулся друг, призывая меня в свидетели. — Мы — уходили. Безответственные какие — ушли на гульки и бросили включённую электроплиту.
— Надоел нудеть, — раздражённо буркнул напарник Костяна — бурятистый Вилен. — Бубубу, бубубу.
— Знаешь, что, — бросил Лёха тряпку. — Пойду-ка я спать, а вы старайтесь дальше.
— Э, куда собрался? — заступил ему дорогу Костян. — Тряпку в зубы и вперёд, ещё целый угол остался.
— Я сейчас этой тряпкой кое-кому физиономию протру, — пообещал Лёха, кровожадно глядя на противника.
— Ну попробуй.
— Вы ещё подеритесь, горячие финские парни, — встал я между ними. — Давайте-ка вы нам поможете угол отскоблить, а потом сменим воду и контрольный проход всех поверхностей сделаем. То, что вы отмыли, никуда не годится, смотри, всё липнет. — Я пошлёпал ногой по полу. Тапок безбожно лип.
Через полчаса мы наконец добились, чтобы по полу можно было ходить, не отрывая тапки на каждом шагу.
— Айда в душ. В таком виде спать не получится. Я весь липкий.
— Разбежались. Душ закрыт. Ночь на дворе, — сообщил Вилен.
— Тьфу, млин. Чё делать-то? Ну невозможно же так.
— Всему учить надо. Берёте тазы и идёте в стиралку, там можно плескаться.
— А у нас нет тазов.
— А стираете как?
— Да как-то так.
Не говорить же, что мы в прачечную носим свои шмотки. После полутора десятков лет с машинкой-автоматом переходить обратно на ручную стирку как-то некомильфо. Хотя мелочи всякие конечно приходилось ручками-ручками. Правда надо тазик купить.
— Ладно, по очереди мыться будем, берите мыло, поднимайтесь к нам на этаж.
Помыться в тазике было хоть каким-то выходом. Изгваздались мы с этой сгухой знатно. Одежда бог с ней, завтра займёмся, но помыться хотелось аж зудело.
Стиралка открыта всем ветрам, но мы поставили караул на случай, если кого нелёгкая принесёт. Пока Костян с Виленом плескались, мы стояли на карауле, потом поменялись местами.
Тазы оказались эмалированные, голубой и жёлтый, с веткой рябины на бортике. Точно, были такие когда-то. Но лучше бы они были пластиковые, шуму меньше.
— Ладно, бывайте, — попрощались парни, когда мы уходили на свой этаж. — Какая у вас комната?
— Четыреста третья.
— А, вы у двух Славиков. Мы в пятьсот десятой, если что.
Сна оставалось часа три.
Трезвон железных потрохов будильника раздался слишком рано. Вставать на пары очень не хотелось, но декан вчера недвусмысленно намекал, что хотел бы нас видеть у себя.
После вчерашнего в общаге царила какая-то разбитная атмосфера. Только и разговоров было о Геродоте. При виде нас людей начинало плющить. Девчонки украдкой хихикали, парни открыто ухмылялись и жали нам руки. Похоже, мы и правда попали в топ.
На факультете уже к третьей паре нас начали узнавать и описывать в лицах вчерашнее происшествие.
— Здорово, как ваше ничего? — пристроился к нам Костян в буфете.
— Помаленьку. А Вилен где?
— Дрыхнет. Сказал, ну их, эти пары. Конспект спишу и нормально.
— А что, так можно?
— Нельзя, конечно, но на третьем курсе можно себе позволить. Вам рано. Слушайте, а чего говорят, будто вы на учёте у милиции стоите, дескать, дом какой-то взорвали? Это правда?
— Это кто тебе сказал?
— В курилке говорят. Из преподов кто-то брякнул.
— А с чего вдруг вообще о нас заговорили?
— Ха-ха, наивный. Ваша сгущёнка уже стала анекдотом.
— Не ваша, а наша общая.
— Угу. Вас ещё не задолбали?
— Нас нет. А кого-то задолбали?
— Да нет, я так спросил.
И мы поняли, что Костяна действительно задолбали. Иначе, с чего бы ему сбегать от своих дружков из курилки, и подбивать клинья к нам.
— Ты это, если кто будет настырный, нам скажи, мы у них тоже что-нибудь взорвём.
— Так правда про дом-то?
— Да как тебе сказать. Ну вот про сгущёнку правда, если сказать, что мы её взорвали?
— Сложный вопрос, если задуматься. Вроде да, а вроде как она сама рванула.
— Ну вот и с тем домом так же. Вроде мы там были, а вроде оно само.
— Вы там тоже сгущёнку варили?
— Далась тебе эта сгущёнка. Мы там клад искали. А нашли гранату. Вот она и…
— Клад?
— Ну да, клад. Промахнулись слегка. Знакомый рассказывал, что в том районе в Гражданскую его родственники спрятали клад. Интересно же.