Золото верности
Шрифт:
– Ну и историю ты выбрал для застолья, – недовольно вымолвил Мерон. – Мы же тут радостное событие отмечаем. А значит, и рассказы все должны быть весёлыми. Ну где это видано, с меня весь хмель сошёл!
Его рука нервно сжимала священный символ Шамины, который он обычно носил на цепочке вокруг шеи. Впервые Йед увидел у него эту серебряную звезду ещё перед испытательным поединком. Мерон тогда достал её для молитвы. В своём сердце он оставался монахом из священной Обители. И ни изгнание из монастыря, ни даже поступление на гвардейскую службу никогда этого не изменят.
Киреан не успел ничего толком ответить Мерону, как его перебили
– Так твой отец сражался среди тех изеррийцев? Под началом самого Владыки Фарлеана? О, ту башню охраняли сущие головорезы! Твоему отцу небось повезло зарубить там нескольких! А вот я в те времена воевал в войске Алариса. Ну как воевал, мы тогда просто держали армию Узурпатора в окружении под Кинеризой, но больших сражений уже не было. Враги, конечно, отказывались верить, что их предводитель повержен. Но им пришлось поверить своим глазам, когда Владыка Изерры привёз тело Вертиса и водрузил его на кол! Ха–ха, прямо пред их рядами! И тогда вся армия Вертиса сдалась на милость законного короля, куда ж им было деваться–то! Эх, а королеву–то и вправду жаль… Добра к народу была.
Ностальгическая реплика принадлежала одному из завсегдатаев кабака. Ветеран старой войны уже давно подсел к Киреану, чтобы подслушать его рассказ.
– Вот уж я-то прекрасно всё помню, – авторитетно заявил другой пьяница. – Сам тогда был в войске Вертиса. Поначалу нам не по себе стало от поражения. Мы ведь верили в то, что нам всё это время говорили… Что Вертис – настоящий король и всё такое… Но в конечном счёте нас всех простили и распустили по домам. О, как я был рад тогда, что война закончилась! А дома–то какой праздник был! Жаль только товарищей, кто с войны не вернётся… Теперь мы вот сидим и пьём вместе, а для чего они тогда гибли, спрошу я?
– Ну, за павших друзей! – деловито поднял выпивку первый пьяница.
– За павших друзей! – согласился второй.
Бывшие враги стукнулись кружками, затем лбами, и громко хохоча осушили свои порции в один залп. Заплетающимися языками они продолжали обсуждать истории из своей молодости, уже не обращая никакого внимания на трёх гвардейцев по соседству.
Киреан задумчиво продолжил.
– Отец рассказывал, что с тех пор между Аларисом и Маэлом будто кошка пробежала. Прежде они вели себя как добрые друзья, но после той трагедии резко похолодели. Взаимно.
– Они считали друг друга виноватыми? – спросил Йед. – Но они же оба пошли на риск. И им не следует винить друг друга.
– Может ты и был бы прав, если бы речь шла о паре обычных людей, – согласился Киреан. – Но Маэл – служитель Шамины. Он Чтец. А Аларис – простой смертный, хоть и король. Всё–таки они с совсем разных берегов. Не следовало им вообще вести дружбы.
– Почему же нет? – удивился Йед. – Разве дружба не помогает в общем деле?
– Видимо, не тогда, когда речь идёт о Чтецах. Я вообще не слышал особенно, чтобы кто–то из них водил дружбу с людьми. Они всегда сами по себе. Маэл и Аларис – скорее исключение. Впрочем, оба после тех событий сильно изменились. Отец рассказывал, что Маэл стал более отстранённым… Между ним и всем людским родом словно бы невидимая стена выросла. А Аларис… его эта трагедия надломила. Он изменился характером, стал… мягче, наверное. Даже беззащитней, доверчивей… Они с Маэлом ещё из–за этого стали часто ссориться, а затем и вовсе друг друга избегали. А потом старого Алариса постигло безумие. Он так теперь и бредит о тех временах… О Войне кузенов, когда Линнея ещё жива была. Душа его не выдержала горя и с гибелью королевы не смирилась. Теперь у нас целых два короля: старый Аларис как символ прошлого, и молодой Рамис, правящий король–регент.
– Знаешь, Киреан, – заговорил Мерон. – Думаю, не спроста ты не слышал о дружбе между Чтецами и людьми. Как ни странно звучит, но в той трагедии виновата именно дружба. Ведь на всех Посланников Синода возложена большая ответственность. Они управляют историей мира, не давая ей уходить в неправильном направлении. Они мыслят масштабами веков и тысячелетий… А люди всегда озабочены только личными вопросами, в масштабах истории сиюминутными. Вот Аларис был ослеплён тем, что его семья оказалась в плену. Я не хочу его за это обвинять, это нормально для любого человека, но только потому что он и есть человек. Простой смертный.
– Если так, – возразил Киреан, – то на самом деле вина здесь лежит на служителе Маэле. Он повёл себя, как простой смертный. Пошёл на поводу своих личных отношений с Аларисом. Но он же Посланник Синода! И должен был поступать соответственно. Он должен был отговорить Алариса от штурма и придумать что–то ещё… Если и не исполнить требования Вертиса, то вести переговоры… Тянуть время… Глядишь, там и подвернулась бы какая другая возможность. Ведь война всё равно шла уже к поражению Вертиса, от него рано или поздно начали бы сбегать союзники…
– Но в таком случае, – ответил Мерон, – Разве правильно возлагать вину на одного Маэла? Что меня в этой истории всегда удивляло, так это бездействие Синода. Он напрочь устранился, словно бы его ничто не касается. А ведь войны бы просто не случилось, если б только Вертису из Священного города в самом начале сказали «Цыц!» А так они сами довели ситуацию до белого каления…
Киреан недоверчиво поморщился.
– Мы не знаем, что бы случилось, вмешайся в дело Синод. Ведь они не из пальца эти свои правила высосали. Наверняка за десять тысяч лет что–то похожее в истории уже бывало, и они тогда повели себя так, как ты предлагаешь… Ведь очень трудно просчитать отдалённые последствия того или иного действия. А что, если, скажем, тысячу лет назад именно такое излишнее вмешательство Синода и привело к бунту Короля–еретика? Ты об этом думал?
Уподобляясь усталому Посланнику Синода, Мерон тяжело облокотился о стол, закрыв лицо обеими ладонями. Словно судьбы мира легли и на его плечи тоже.
– Ты наверное прав, Киреан. Кто мы такие, чтоб обвинять Синод? Голова идёт кругом от всего этого.
Он внезапно открыл глаза, уставившись на Йеда.
– Йед, а почему ты у нас замолчал? Скажи тоже что–нибудь!
– Да, – согласился Киреан. – Рассуди нас. Кого обвинишь ты? Маэла, Алариса, иль сам Синод? Ну, кроме Вертиса, конечно. Ясно, что он мерзавец мерзавцем и подлец подлецом, но он нам дан таким, каким дан.
Йед вздохнул. Он как раз раздумывал над этим, но дельного ответа не находил.
– Вы оба гоняетесь по кругу, но упускаете при этом что–то важное, – заговорил он наконец. – Обвинять кого–то одного здесь бессмысленно… Копни тут – виноват этот, копни здесь – виноват другой. Печальный итог сей истории – это результат действий всех её участников. Допустим, Аларис проявил излишнюю горячность и пошёл на безрассудный штурм. Но виноват ли он? Мог ли он поступить иначе? А вы на его месте разве смогли бы? Разве все ваши мысли не вертелись бы только о семье, которая попала в беду?