Золото Виннету (Виннету - 3)

Май Карл Фридрих

Но были враги и опаснее краснокожих.

В цивилизованных восточных штатах, где начал утверждаться порядок, не оставалось места для людей, не желающих жить по закону, и весь этот сброд уходил в прерии. Собравшись в шайки, подонки общества, которые живут тем, что добывают грабежом, нападали на поселки рабочих и на поезда. Их называли рейлтраблерами, то есть "разрушителями рельсов", так как они обычно разбирали полотно, пускали под откос поезд, а затем добивали и грабили уцелевших пассажиров. Бандиты не знали жалости ни к кому, и им платили той же монетой. Рабочие с оружием в руках оберегали свой участок, и схваченного и уличенного рейлтраблера ждала верная смерть.

Итак, в одно прекрасное воскресенье я сел на

поезд и выехал из Омахи. Никто из пассажиров не обратил на себя моего внимания, все они были обычными городскими жителями, впрочем, и я сам внешне ничем не отличался от них. Только на следующий день в Фремонте в вагон вошел человек, чей вид возбудил во мне сильнейшее любопытство. Он сел рядом со мной, так что я мог рассматривать его, сколько душе угодно. Увидев его, посторонний наблюдатель вряд ли сумел бы сдержать улыбку. Я давно привык к, мягко говоря, своеобразной внешности охотников и бродяг, но и то с трудом сохранил серьезность. Это был очень толстый коротышка, такой круглый, что его можно было бы катить, как бочонок. На нем трещал по швам бараний полушубок мехом наружу. То, что когда-то было мехом, вытерлось и почти исчезло, только кое-где на лысой коже полушубка торчали островки шерсти. Полушубок некогда был впору его владельцу, но со временем от снега и дождя, жары и холода настолько сел и уменьшился в размерах, что уже не застегивался на кругленьком брюшке, а рукава едва прикрывали локти. Под распахнутыми полами виднелись куртка красной фланели и кожаные штаны, когда-то, видимо, черные, а теперь отливающие всеми цветами радуги. Создавалось впечатление, что хозяин, как это обычно делают вестмены, использовал их в качестве полотенца, скатерти, салфетки и даже носового платка. Короткие штанины открывали посиневшие от холода голые щиколотки и пару грубых допотопных башмаков, чье будущее было туманно и непредсказуемо, зато трудное прошлое угадывалось с первого взгляда. Их подошвами, скроенными из толстой воловьей кожи и утыканными гвоздями, можно было раздавить крокодила. На голове толстяка торчком сидела шляпа с тульей в прорехах и такими же полями. Вместо пояса вокруг его живота была обмотана старая вылинявшая шаль, из-за которой торчали древний кавалерийский пистолет и охотничий нож. Там же висели мешочек с пулями и кисет с табаком, крохотное зеркальце, оплетенная рогожей манерка и четыре патентованные подковы, которые можно быстро привинтить к копытам лошади шурупами. Под мышкой он держал холщовый сверток - позже я узнал, что мой попутчик возил в нем бритвенные принадлежности, совершенно ненужные, на мой взгляд, в прерии. Однако самым необыкновенным в облике незнакомца была его физиономия. Гладко выбритая, она сияла и лоснилась, словно ее владелец только что вышел от парикмахера. Толстые отвислые щеки почти полностью скрывали нос-пуговку, карие живые глаза заплыли жиром. Когда он открывал рот, из-за толстых губ выглядывали два ряда столь ослепительно белых зубов, что я засомневался в их естественном происхождении. На левой щеке пристроилась бородавка, придававшая лицу смешное выражение.

Незнакомца, однако, ничуть не смущал его внешний вид. Он уселся напротив меня, зажав между жирных ног ружье, как две капли воды похожее на рухлядь моего старого друга Сэма Хокенса, бросил мне: "Добрый день" - и уставился в окно. Я его совершенно не интересовал, только час спустя он спросил у меня разрешения выкурить трубку. Меня его просьба несколько удивила, так как настоящим вестменам и в голову не приходит, что их поведение может кому-нибудь мешать или не нравиться.

– Курите сколько угодно, сэр, - ответил я.
– И я заодно покурю с вами. Не хотите ли попробовать мою сигару?

– Спасибо, сэр, но я предпочитаю трубку, - отказался он.
– Сигара для меня слишком большая роскошь.

Короткая прокуренная трубка с обгрызенным чубуком висела у него на шее на шнурке. Когда он

набил ее табаком, я предложил ему спичку, но он отрицательно покачал головой и вытащил из кармана полушубка пункс трапперскую "зажигалку", в которой от трения воспламеняется древесная труха.

– В прерии спички ни на что не годятся, - заметил он.
– Все эти новомодные штучки гроша ломаного не стоят.

Мы снова замолчали. Коротышка курил зелье, по запаху больше похоже на листья грецкого ореха, чем на табак, а все его внимание поглощали просторы за окном вагона. Так мы доехали до станции у слияния рек Норт-Платт и Саут-Платт. Там он вышел, прошел к первому вагону, в котором везли животных, и заглянул туда. Вероятно, у него там была лошадь.

Вернувшись на свое место напротив меня, он молча просидел до обеда и, только когда поезд остановился в Шайенне, у подножья Блек-Хиллс, спросил:

– Вы не выходите здесь, сэр, чтобы пересесть на поезд, идущий в Колорадо через Денвер?

Настала моя очередь отрицательно покачать головой.

– Ну, что же, в таком случае мы остаемся попутчиками.

– Далеко ли вы едете?
– спросил я.

– Как вам сказать? И да, и нет. Как захочется и как получится. А вы?

– Я еду в Огден.

– Ах, вот оно что! Вам захотелось посмотреть город мормонов?

– Сначала посмотрю город, а потом отправлюсь в горы Титон и Виндривер.

Толстяк недоуменно поглядел на меня.

– В горы? Да, в смелости вам не откажешь. Надеюсь, вы едете туда не один?

– Один.

Мой ответ развеселил его, и он принялся буравить меня своими крохотными глазками.

– Один? В горы Титон? Туда, где бродят индейцы-сиу и серые медведи? А вам когда-нибудь о них приходилось слышать?

– Не так уж много, но кое-что я о них слышал.

– Могу я вас спросить, сэр, кто вы такой?

– Я пишу книги.

Он не выдержал и громко расхохотался. Когда-то Сан-Иэр точно так же хохотал, услышав, что писатель собирается посетить Скалистые горы, к тому же в одиночку.

– Достойное занятие!
– громко смеялся мой спутник.
– Небось вознамерились написать книгу о горах Титон?

– А почем у бы и нет?

– А вам когда-нибудь приходилось читать книгу с хорошим описанием индейца или медведя?

– Разумеется, - ответил я без улыбки.

– И вам кажется, что вы тоже сможете поразить читателей таким же описанием?

– Думаю, что смогу.

– И у вас наверняка имеется упакованное в чехол ружье?

– А разве можно отправляться в такое путешествие без ружья?

– Послушайтесь доброго совета, сэр. Выходите из поезда, пока он не тронулся, и возвращайтесь домой. Вы, правда, выглядите неплохо, и силы вам не занимать, однако я сомневаюсь, что вы сумеете подстрелить белку, не говоря уж о медведе. Книги помутили ваш разум. Да от одного взгляда на дикую кошку вы упадете замертво, а мне жаль вашей молодой жизни. Вы читали Купера?

– Да, и с большим удовольствием.

– Так я и думал. К тому же вы, наверное, наслушались рассказов про Виннету, Олд Шеттерхэнда, Длинного Галлера и других известных вестменов.

– О, я очень много слышал о них, - скромно ответил я.

Толстяк откровенно веселился, не подозревая, что меня наша беседа забавляет не меньше, чем его.

– Книги, - поучал он меня, - опаснее всякой заразы. Читать их, конечно, приятно, может быть, приятно и писать, но не принимайте все, что в них наплетено, за правду. Мне вас искренне жаль! Вождь апачей Виннету готов сразиться с тысячей чертей, и можете быть уверены, что он победит их. Олд Шеттерхэнд еще никогда не промахнулся, к тому же он одним ударом кулака размозжит голову любому краснокожему. Если кто-нибудь из них скажет мне, что собирается в Титон, я удивлюсь их смелости, но все же поверю, что они так и сделают. Но вы?! Где ваша лошадь?