Золото Виннету (Виннету - 3)
Шрифт:
Несмотря на то, что вождь апачей умел владеть собой как никто другой, голос его дрогнул, когда он приказал:
– Уже стемнело. Пора. Пусть мои братья следуют за мной.
Друг за другом длинной цепью мы поднимались вверх по склону, по тому же пути, которым сегодня вел меня Виннету. Двигаться бесшумно в полной темноте намного труднее, чем днем, и прошло не менее двух часов, пока мы наконец достигли пропасти, на дне которой находились пленники. Внизу горел костер, и в его мерцающем свете мы видели, как молчаливо ходят вокруг связанных людей часовые.
Пока
Настала решительная минута. Я схватился обеими руками за канат, чтобы первым спуститься вниз, но Виннету твердо отстранил меня.
– Отряд поведет вождь апачей. Пусть мой брат идет вслед за мной.
Приказав остальным спускаться так, чтобы на канате одновременно было не больше четырех человек, Виннету заскользил вниз. Я выждал минуту и тоже взялся за канат, за мной пошел Фред.
Спускаться вниз с высоты ста пятидесяти футов и не задеть ни одного камня - невозможно. К несчастью, падающий вниз камень ударил ребенка, тот заплакал, и из пещеры немедленно показался индеец. Услышав шум сверху, он поднял голову и в тот же миг закричал, созывая остальных воинов.
– Быстрее, Виннету!
– воскликнул я.
– Быстрее, иначе все пропало!
Виннету скользил так быстро, словно падал. Я тоже еле прикасался руками к канату, сплетенные в толстый жгут ремни жгли мне ладони, оставшиеся наверху товарищи увидели, что происходит, и торопились, как могли. Несколько мгновений спустя Виннету уже стоял на земле, и сразу же рядом с ним приземлился я.
Не успели мы сделать и шагу, как из пещеры полыхнули огнем два ружья, и Виннету рухнул на землю, как подкошенный.
Я окаменел. Страшное предчувствие Виннету, похоже, сбывалось.
– Брат мой!
– позвал я.
– Ты ранен?
– Виннету умирает, - слабеющим голосом отозвался апач.
Меня охватила дикая ярость, которую я не мог, да и не питался сдержать. В ту же минуту за моей спиной появился Толстяк Уокер.
– Оглала ранили Виннету, - сказал я.
– Вперед! Бей их!
К нам уже бежали пятеро оглала, среди которых я узнал вождя. Не теряя времени на то, чтобы выхватить нож или револьвер, я набросился на них с голыми руками.
– Кои-Тсе! Умри, собака!
– закричал я и изо всех сил ударил его кулаком в висок.
Вождь оглала замертво рухнул на землю. Бежавший ко мне второй краснокожий, увидев в свете костра мое лицо и распростертого на земли вождя, в смертельном испуге опустил занесенный для удара томагавк.
– Олд Шеттерхэнд!
– пролепетал он.
– Да, это я, Олд Шеттерхэнд! Умри и ты!
Я сам себя не узнавал. От удара кулака свалился замертво и второй индеец.
– Олд Шеттерхэнд!
– повторяли в ужасе краснокожие.
– Олд Шеттерхэнд? Так это вы, Чарли?
– удивленно заорал Толстяк Уокер.
– Наконец-то я все понял! Сейчас мы им всыплем!
Кто-то из краснокожих в суматохе сумел ударить меня ножом в плечо, но я не почувствовал боли и еще одним ударом свалил своего противника. Еще двое индейцев погибли от пуль Фреда. Тем временем сверху спускались остальные наши товарищи, я предоставил им довести дело до конца, а сам поспешил к Виннету и опустился рядом с ним на колени.
– Куда попала пуля?
– спросил я.
– Сюда, - прошептал он, зажимая левой рукой рану на правой стороне груди.
Я достал нож и разрезал рубашку. Пуля вонзилась ему в легкое. Жгучая боль, какой я до сих пор никогда в жизни не испытывал, пронзила меня.
– Еще есть надежда, брат мой, - пытался я утешить его.
– Приподними меня, чтобы я мог видеть бой, - попросил Виннету.
Я выполнил его просьбу. Он лежал у меня на коленях и смотрел, как из пещеры выбегали индейцы, а наши люди разили их без пощады. Освобожденные от пут пленники с радостными криками схватили лежащее на земле оружие мертвых индейцев и тоже бросились в бой. Но я ни на что не обращал внимания: я смотрел на лицо умирающего друга. Кровь перестала течь из раны на груди, а это значило, что началось внутреннее кровотечение.
– Что я могу еще сделать для моего брата?
– с трудом заставил я себя задать вопрос.
Виннету закрыл глаза и ничего не ответил. Не смея пошевелиться, я держал его голову у себя на коленях. Весь забрызганный кровью, Толстяк Уокер подошел ко мне и сообщил:
– Все кончено.
– Он уходит!
– не сдержался я.
– Все другие - ничто по сравнению с ним!..
Вождь апачей лежал неподвижно. Рабочие, рисковавшие жизнью ради спасения поселенцев, и сами недавние пленники, чуть не павшие жертвой кровожадных оглала, обступили нас. Наконец Виннету открыл глаза.
– Что еще я могу сделать для моего брата?
– повторил я.
Слабеющий голос Виннету был еле слышен:
– Пусть мой брат Чарли проводит этих людей к реке Метсур, туда, где будет моя могила. Там много драгоценных камней. Они их заслужили.
– Что-нибудь еще, брат мой?
– Не забывай своего краснокожего брата и молись за него доброму Маниту. Смогут ли поселенцы подняться на склон?
Я понял, чего он хочет, и поспешил утвердительно кивнуть головой, хотя и знал, что руки и ноги пленников искалечены путами.
– Виннету просит их спеть для него...
Поселенцы услышали его слова; не дожидаясь моей просьбы, старик Хильман подал им знак, и все стали взбираться на скальный выступ, нависший над головой Виннету. Глаза вождя апачей провожали поселенцев и обессиленно закрылись только тогда, когда они встали на выступе.
Полилась прекрасная "Аве Мария". Умирающий Виннету вслушивался, держа меня за обе руки.
Когда голоса певцов стихли, он прижал мои руки к своей груди, хотел еще что-то сказать, но ему не хватило сил. Я наклонился, приложил ухо к его губам и услышал, как он с последним вздохом произнес: