Золотое побережье
Шрифт:
– Как там Шейла? – спросила Люси, направляясь к раковине со стопкой тарелок.
– Ну, понимаешь… – Джим почувствовал себя виноватым, он не только не видел за это время Шейлу, но даже почти о ней не вспоминал. – Мы сейчас как-то редко встречаемся.
Люси неодобрительно поцокала языком; у нее ко всей этой истории двойственное отношение. Шейла – не христианка. Хорошо бы Джиму остановить свой выбор на какой-нибудь порядочной христианской девушке, может быть – даже жениться; среди прихожанок церкви есть вполне подходящие кандидатки. С другой стороны, Люси видела Шейлу. Шейла ей понравилась, а реальное – оно всегда значит больше, чем любые теории и мечтания.
– А что у вас такое?
– Да как тебе сказать… Мы вроде как не в одной колее, – повторяет Джим одну из любимых фраз матери.
– Шейла хорошая девушка, – качает головой Люси. – Мне она нравится. Тебе нужно зайти к ней и поговорить. Вы должны общаться.
Святой принцип Люси – беседой можно исправить все что угодно. Будь Деннис поразговорчивее, думает Джим, она быстро бы отказалась от этого принципа, поняла бы, как далек он от реальности.
– Да, я к ней забегу. – Ведь и правда нужно забежать. Нужно сказать Шейле, что он, как бы это выразиться, встречается с другими людьми. Трудный получится разговорчик, это еще мягко говоря. Поэтому мозг Джима сию же секунду деловито принимается забывать отважное решение. Шейла и сама все поймет. – Обязательно забегу.
– А к Тому ты ходил?
– Да.
– И как он там?
– Примерно, как и раньше.
– Лучше бы ему жить с нами, – вздыхает Люси.
– Ну и куда бы вы его положили? – с сомнением спрашивает Джим. – И кто бы за ним ухаживал?
– Я это все понимаю. – Подбородок Люси начинает чуть подрагивать, и Джим неожиданно осознает, насколько она расстроена. Вот только чем? – Понимаю, но все равно это неправильно, плохо.
Может, и неправильно.
– Я постараюсь ходить к нему почаще. – Это обещание начинает забываться с такой же скоростью, как и предыдущее.
– На этой неделе Деннис снова летит в Вашингтон.
– Что-то он в этом году туда зачастил.
– Да.
Люси все еще не может успокоиться после разговора о дяде Томе, она закидывает тарелки в посудомойку почти не глядя. Джиму не хочется спрашивать, в чем дело, обязательно ведь мать расплачется, а потом ее успокаивай. Он делает вид, что ничего не замечает, и с преувеличенной жизнерадостностью рассказывает, как прошла неделя, какие книги читал, что рассказывал учащимся на уроках, и видит, что Люси понемногу берет себя в руки. Что она, с Деннисом, что ли, поссорилась? Ну, в отношения родителей лучше не лезть. Джим почти ничего об этих отношениях не знает и ровно ничего в них не понимает. Да, собственно, и не хочет знать и понимать – так спокойнее.
С посудой покончено, разговор тем временем становится обрывочным, бессвязным.
– Что ты сказала? – переспрашивает Джим, задумавшийся о своих делах.
– Джим, ты меня не слушаешь. – Смертный грех по понятиям этого дома. Смертный и – увы – в этом же доме весьма распространенный.
– Прости, пожалуйста, – пробормотал Джим, но тут же на глаза ему попал крупный газетный заголовок. – Просто невероятно, в Индии снова голод.
– Да? А что там пишут?
– Все то же самое. Третий большой голод в Азии за один этот год, еще миллион умерших. А вот это, ты на это посмотри! Столкновение в Мозамбике, убито сто человек! – Из кухонного окна открывается вид на базу морской пехоты. Эль-Торо, большая база. Два огромных ангара, около них, словно пчелы вокруг улья, кружат вертолеты, некоторые садятся, вместо них взлетают другие.
– Им нужно научиться говорить.
Джим молча кивает, все его внимание поглощено второй заметкой. Затем он откладывает газету и встает.
– Ну, я пошел. А то еще опоздаю на урок.
– Иди. Только не забывай, пожалуйста, почаще ходить к Тому. – Люси говорит очень серьезно, настойчиво, даже укоризненно. Да что же это с ней такое? Никак не успокоится.
– Не забуду, но ведь я был у него сегодня. Теперь съезжу в следующий четверг.
– Лучше бы во вторник.
Джим плетется в гараж. За весь вечер он так и не заметил ничего особенного в напряженном, взрывном молчании Денниса. Молчит себе и молчит. Джим давно привык к неразговорчивости отца.
– Кхе-кхе. – Деннис оставляет разноцветные провода, опутывающие двигательный блок машины, и глядит на неловко переминающегося сына. – Э-э, папа, у моей машины что-то непонятное с подачей энергии.
Деннис сдвинул очки на лоб и меряет Джима тяжелым взглядом.
– А как она берет с места? – спрашивает он после долгой паузы.
– Да тоже не слишком хорошо.
– Когда ты чистил контакты энергоприемника?
– Ну-у…
Не скрывая раздражения, Деннис хватает инструменты и ветошь, выходит из гаража и направляется к машине Джима. В ярком свете уличного фонаря старенький «вольво» выглядит особенно грязным, неухоженным. Деннис молча открывает капот и лезет в двигательный отсек, чтобы поднять держатель контактных щеток. И как же мне обрыдло возиться с твоей машиной, красноречиво говорит его согнутая спина.
– Вот, посмотри! Они же буквально заросли дерьмом! – Щетки, забирающие энергию из медной путевой дорожки, сплошь покрыты черной маслянистой пленкой. – Давай приводи их в порядок.
Джим берется за дело, он неумело возится с отверткой, отвертка соскакивает и пропахивает на поверхности одной из щеток блестящую бороздку; совсем рядом с левым глазом Денниса пролетает увесистый комок липкой грязи.
– Да осторожнее, ты же их изуродуешь. – Деннис отодвигает сына в сторону. – Посмотри, как я это делаю.
Джим смотрит, впадая во все большую тоску. Руки Денниса работают быстро, уверенно, экономно; через несколько минут каждая щетка сияет тусклой медью.
– Только ты ведь опять запустишь все это к чертовой матери, – Деннис безнадежно машет в сторону раскрытого капота.
– Нет, папа, – слабо протестует Джим. Он знает, что после стольких лет неумелого и наплевательского обращения с машиной вряд ли удастся убедить Денниса в своей искренности и заинтересованности. Все это, конечно же, интересно – в чисто теоретическом плане. Силы энтропии, сопротивление неуклонному ее натиску, великолепная метафора для описания социума и т. д. Но только закрыт капот, и уже через десять секунд все физические подробности бледнеют, куда-то испаряются, описывающие их слова звучат непонятной тарабарщиной, и Джим возвращается к обычному своему состоянию полной технической неграмотности, так ничего и не почерпнув из урока. «Странно, ведь память у меня хорошая, может, все это мне и вправду не интересно?»
– Так ты ищешь себе другую работу? – с той же безнадежностью спрашивает Деннис.
– Да, конечно, все время ищу.
По лицу Денниса скользит гримаса отвращения.
– А ты знаешь, что я так и плачу страховку за эту машину? – спрашивает он, собирая инструменты. – Это ты знаешь?
– Да, знаю! – Джим болезненно морщится, факт действительно постыдный. В таком возрасте сидеть на шее у родителей. Не уметь даже заработать себе на жизнь. Но раскаяние раскаянием, а презрение, горящее в глазах отца, заставляет Джима ощетиниться: – Очень тебе благодарен, но дальше я буду платить сам, начиная со следующего взноса.