Золотое руно (сборник)
Шрифт:
Вот он – прекрасный повод; предлог, который я безуспешно искал раньше, для того, чтобы вежливо удалиться, не нарушая приличий, предлог, которого отсутствие потребности в еде, сне и отдыхе меня лишило. Но я больше не хотел уходить.
– Вообще-то, – сказал я, глядя на неё, – я бы хотел ещё потренироваться в ходьбе, если вы, конечно, не откажетесь мне помочь.
Карен улыбнулась так широко, что у неё, наверное, заболело бы лицо, будь оно из плоти и крови.
– С удовольствием, – сказала она.
– Здорово, – ответил я, и мы двинулись к выходу в коридор. – Заодно ещё поболтаем.
9
Космоплан всё ещё поднимался. Я думал, что постоянное ускорение будет неприятно, но всё было нормально. За окном я видел отблески Атлантического океана далеко внизу. Я повернул голову, чтобы посмотреть внутрь салона, и предположительно рыжеволосый парень, сидящий рядом со мной, воспользовался шансом завязать разговор.
– Так кем вы работаете?
Я взглянул на него. На самом-то деле я не работал, но у меня был достаточно правдивый ответ.
– Я по части управления состоянием.
Он наморщил свой веснушчатый лоб.
– «Иммортексу» потребовался на Луне управляющий состоянием?
Тут я понял, что его так озадачило.
– Я не сотрудник «Иммортекс», – сказал я. – Я клиент.
Его светлые глаза изумлённо расширились.
– О! Простите.
– Да не за что, – ответил я.
– Просто вы самый молодой клиент из всех, что я видел.
Я улыбнулся, постаравшись, чтобы улыбка не выглядела приглашением к дальнейшему разговору.
– Всегда был торопыгой.
– Ясно, – сказал он. Потом протянул руку, такую же веснушчатую, как и его лицо. – Квентин Эшберн.
Я пожал её.
– Джейк Салливан. – Мне не хотелось больше говорить о себе, поэтому я спросил: – А вы, Квентин, чем занимаетесь?
– Обслуживаю лунобус.
– Лунобус?
– Это такой транспорт для дальних поездок, – объяснил Квентин. – Ну, не совсем поездок; на самом деле он летает на малой высоте. На Луне это лучший способ быстро покрывать большие расстояния. Вы поедете на таком, когда мы прибудем на Луну; корабль с Земли довезёт нас только до видимой стороны.
– Да, – сказал я, – я вроде читал об этом.
– О, лунобусы – это такая интересная штука, – сказал Квентин.
– Не сомневаюсь.
– На Луне нельзя летать на самолётах, потому что…
– Потому что там нет воздуха, – сказал я.
Квентин, явно немного задетый тем, что его песне наступили на горло, тем не менее, продолжил:
– Поэтому вам нужен другой способ добираться из точки A в точку B.
– Надо полагать, – сказал я.
– Так вот, лунобус – он ракетный, понимаете? Что характерно, вместо того, чтобы отравлять атмосферу, мы даём Луне атмосферу – неуловимо тонкую, разумеется – состоящую из ракетных выхлопов. Сейчас на Луне используется моногидразин…
Я понял, что путешествие обещает быть очень долгим.
С помощью Карен Бесарян я постепенно овладевал премудростью ходьбы на новых ногах. Я всегда был нетерпелив; полагаю, что мысль о том, что у меня не так много времени, этому способствовала. Конечно, Карен, в её восемьдесят с лишним, также, должно быть, чувствовала, что её дни сочтены. Но она, по-видимому, практически сразу свыклась с мыслью о том, что стала более или менее бессмертной, тогда как я пока не избавился от чувства, что время не ждёт.
Ну да ладно. Я уверен, что переход рано или поздно произойдёт. В конце концов, это старые люди – закоснелые рабы привычек, а не парни вроде меня. Говорят, что тебе столько лет, на сколько ты себя чувствуешь, и Карен сейчас определённо не чувствовала себя старой; а возможно, что и никогда.
Кроме меня и Карен новые тела в тот же день получили ещё четверо. Наверняка они были на той же презентации, что и я, но я там не разговаривал ни с кем, кроме Карен, а лица этих людей сейчас были настолько моложе тех, что я предположительно видел, что я никого из них не узнал. Все мы должны были провести здесь первые три дня, проходя физическое и психологическое тестирование («диагностику аппаратного и программного обеспечения», как сказал один из служащих «Иммортекс» доктору Портеру, который в ответ наградил подчинённого очень неодобрительным взглядом).
Мне доставило удовольствие видеть, что не у одного меня были проблемы с ходьбой. Одна девушка – да, чёрт возьми, на вид ей было лет шестнадцать – так и ездила в инвалидной коляске.
Клиенты «Иммортекс» могли, разумеется, выбрать для своего нового тела любой возраст. Реконструкция делалась на основе двумерных фото – будь эта девица Карен, ей было бы шестнадцать в середине семидесятых, эпохи взбитых причёсок и синих теней для глаз. Но кем бы она ни была, она не пыталась вернуться в семидесятые: её волосы были коротко острижены и завиты в тугие кудряшки по современной моде, а на лице у неё была ярко-розовая полоса от виска до виска через переносицу – такой макияж предпочитала нынешняя молодёжь.
Кроме неё, среди сегодняшних мнемосканов были ещё две женщины; трое из четверых были белыми. Как и Карен, они решили выглядеть лет на тридцать, что означало, что эти люди, возрастом значительно старше меня, теперь выглядели заметно моложе, чем я. Оставшийся четвёртый загруженный был чернокожим. Он выбрал умудрённоё опытом лицо лет примерно пятидесяти. Вообще-то, если подумать, он был похож на Уилла Смита; интересно, его оригинал на самом деле так выглядел, или он заказал себе новое лицо?
Карен болтала с другими женщинами. Она, по-видимому, была знакома с по меньшей мере одной из них по своим благотворительным делам. Полагаю, было естественно, что четыре старые леди решили провести время вместе. Из чего следовало, что мне оставалось общество единственного мужчины.
– Малкольм Дрэйпер, – сказал он, протягивая громадную ладонь.
– Джейк Салливан, – сказал я, пожимая её. Никто из нас не стал начинать глупой мужской игры, демонстрируя силу рукопожатия – что, вероятно, было и к лучшему с нашими новыми роботизированными руками.