Золотое руно (сборник)
Шрифт:
Также несколько наград: пара маленьких, которые Дон получил на соревнованиях по скрэбблу, и здоровая, полученная Сарой от Международного Астрономического Союза. Он не смог вспомнить точно, что на ней написано, поэтому, осторожно ступая, подковылял поближе и прочитал:
САРЕ ГАЛИФАКС
КОТОРАЯ ДОГАДАЛАСЬ
1 марта 2010
Он кивнул, вспоминая, как горд был он в тот день, хотя её слава ненадолго перевернула их жизнь
Над каминной полкой был установлен магнифотовый телевизор экран, и когда они ничего не смотрели, на нём показывалось время угловатыми красными цифрами футовой высоты – чтобы Сара могла их разглядеть с другого края комнаты. Как она часто язвила, ей очень повезло, что она в своё время не стала оптическим астрономом. Сейчас на экране было 15:17. На глазах Дона зажглись остальные сегменты последней цифры, и стало 15:18. Празднество было назначено на 15:00, но пока ещё никто не явился, и Сара тоже ещё была наверху, занимаясь последними приготовлениями.
Дон поклялся себе быть терпимее с внуками. Он никогда не собирался на них ворчать, но почему-то всегда так выходило: в его возрасте постоянно что-то болит, и характера это не улучшает.
Он услышал, как открывается дверь. Дом знал биометрию его детей, и они всегда входили, не звоня в дверь. На одном краю гостиной была короткая лестница, ведущая к входной двери, на другом – лестница побольше, ведущая к спальням. Дон подковылял к той, что вела наверх.
– Сара! – крикнул он. – Они пришли!
После этого он перешёл на другой край комнаты; каждый шаг отдавался крошечным уколом боли. Никто ещё не появился – это Торонто, а на дворе февраль, и, глобальное потепление или нет, а всё равно нужно снять с себя и куртку, и ботинки. Ещё не дойдя до лестницы, он определил по голосам, что явилась команда Карла.
Он оглядел их, стоя наверху лестницы, и не смог сдержать улыбки. Его сын, его невестка, его внук и его внучка – часть его бессмертия.
Карл изогнулся так, что у Дона едва не заболела спина от одного вида, стягивая с ноги ботинок. Под таким углом Дону была ясно видна довольна большая плешь на макушке сына – избавиться от неё было бы проще простого, будь Карл тщеславен, однако ни Дона, ни его сына, которому уже стукнуло сорок четыре, нельзя было в этом упрекнуть.
Анджела, светловолосая жена Карла, была на десять лет младше мужа. Она стягивала ботинки с малышки Кэсси, которая сидела на одной из ступенек лестницы. Кэсси, не принимавшая в процессе активного участия, взглянула наверх и увидела Дона. Её круглое личико расплылось в широчайшей улыбке.
– Дедушка!
Он помахал ей. Закончив разоблачаться, все поднялись в гостиную. Проходя мимо с прямоугольной коробкой для торта, Анджела чмокнула его в щёку. Двенадцатилетний Перси был следующим, за ним шесть ступенек одолела Кэсси, цепляясь за перила, до которых она едва могла дотянуться.
Дон нагнулся к ней, ощутив, как закололо в спине. Ему хотелось взять Кэсси на руки, но это было невозможно. Он ограничился тем, что позволил ей обхватить себя крошечными ручками за шею и обнять. Кэсси не понимала, что делает ему больно, и он терпел, пока она его не отпустила. После этого она кинулась в гостиную и ускакала следом за матерью на кухню. Дон посмотрел ей вслед и заметил, как со второго этажа спускается по лестнице Сара, по одной ступеньке за раз, придерживаясь за перила обеими руками.
К тому времени, как она добралась до нижней ступеньки, Дон услышал, как дверь отрывается вновь. Явилась его дочь Эмили – разведена, без детей. Вскоре все сгрудились в гостиной. При нормальных обстоятельствах Дон благодаря кохлеарным имплантам слышал вполне хорошо, однако сейчас он с трудом различал реплики отдельных диалогов на фоне заполнившего комнату гомона. И всё же это была его семья, в полном составе. И он был рад этому, только вот…
Только вот этот раз мог быть последним. Всего шесть недель назад они собирались у Карла в Эйджаксе [91] на Рождество. Обычно его дети и внуки собрались бы вместе только на следующее Рождество, но…
91
Город неподалёку от Торонто.
Но ты не можешь полагаться на то, что дотянешь до следующего Рождества; не в этом возрасте.
Нет; ему не следует об этом думать. Сегодня праздник, торжество. Надо веселиться, и…
И вдруг у него в руках оказался фужер с шампанским. Эмили кружила по комнате, раздавая фужеры взрослым, а Карл разливал детям сок в пластмассовые стаканы.
– Папа, встань рядом с мамой, – сказал Карл. Дон сделал, как просили, проковыляв к Саре на другой край комнаты. Она не стояла – не могла подолгу стоять – а сидела в старом «Сибарите», чудовищных размеров мягком кресле с откидной спинкой. Ни он, ни она больше не раскладывали это кресло, хотя внуки любили возиться с его механизмом. Он встал рядом с Сарой, поглядел сверху на её редеющие белоснежные волосы. Она, насколько смогла, изогнула шею, чтобы бросить взгляд на него, и улыбка пересекла её лицо – ещё одна линия на ландшафте из трещин и складок.
– Всем внимание! – крикнул Карл. Он был старшим из детей Сары и Дона и всегда верховодил. – Минуточку внимания, пожалуйста! – Разговоры и смех быстро стихли, и под взглядом Дона Карл поднял свой фужер с шампанским. – Я хочу предложить тост. За маму и папу, в шестидесятую годовщину их свадьбы!
Все взрослые подняли свои фужеры, и через секунду дети последовали их примеру стаканами с соком.
– За Дона и Сару! – сказала Эмили, а Перси добавил: – За бабушку и дедушку!
Дон отхлебнул немного шампанского – первый алкоголь с Нового года. Он отметил, что рука дрожит больше, чем обычно: не от возраста – от чувств.
– Ну, папа, что скажешь? – спросил Карл. Он улыбался от уха до уха. Эмили снимала всё на датакомм. – Прошёл бы ты через всё это ещё раз?
Вопрос задал Карл, но ответ Дона предназначался Саре. Он поставил свой фужер на маленький чайный столик рядом с её креслом, потом тяжело и болезненно опустился на одно колено, чтобы его глаза оказались на одном уровне с глазами сидящей жены. Он взял её за руку, ощутив тонкую, почти прозрачную кожу, натянутую на вздувшиеся суставы, и заглянул в бледно-голубые глаза.