Золотоискатели в пустыне
Шрифт:
В тревожном ожидании проходили минуты. Вот уже послышались голоса, и караульный прошмыгнул мимо засады вглубь. Все притаились, с бьющимся сердцем устремив глаза на вход. Но всадники проехали мимо, не заглянув в тупик. Опасность миновала. Однако за охотниками, искавшими антилоп, могли последовать разведчики, осматривающие город в надежде, что в нем калмыки попрятались вместе со скотом. Поэтому караул у входа в тупик был оставлен, а беглецам лое запретил разводить огонь и шуметь.
Проходили часы, солнце поднялось высоко, и между голыми стенами стало душно. Дети плакали и просили воды, чтобы запить сухой хлеб, которым пообедали. Им пришлось отдать последнюю. Около полудня оба всадника рысью проехали обратно. Караульный, выглянувший вслед им, заметил, что у одного за седлом привязана антилопа. Услышав это, Мафу, томившийся от безделья, воскликнул:
— Пойду-ка и я на охоту. Мясо у нас кончилось.
— Смотри, на разъезд дунган наткнешься! — сказал Лю Пи.
— В жару они не поедут, отдыхают теперь. А если встречу одного-двух — я с ними справлюсь. Только надо бы взять ишака, тащить хуан-янга на своих плечах тяжело, придется оставить волкам часть мяса.
Один из хобукских китайцев предложил Мафу своего ишака.
— Только ты сам иди со мной, — заявил рудокоп. — Когда я стану скрадывать хуан-янга, ишака кто-нибудь должен держать, иначе он убежит. Привязать его здесь в городе не к чему, по улицам часто даже маленького кустика нет.
Китаец Си вооружился топором, Мафу взял ружье, и оба отправились по той же улице, по которой вернулись дунгане. Они бродили часа два по пустынному городу, останавливаясь на перекрестках.
Наконец, Мафу заметил в тени круглой башни группу отдыхавших антилоп. При виде людей они вскочили, но остались на месте. Мафу велел Си спрятаться за ишаком и не двигаться, чтобы не пугать дичь, не привлекать ее внимание, а сам отполз назад, повернул в боковую улицу и подобрался к той же башне с другой стороны против ветра на верный выстрел.
Антилопы все еще стояли, разглядывая ишака, дремавшего с опущенной головой. Мафу примостился позади остатков стены, направил ружье через отверстие в ней и выстрелил. Одна антилопа рухнула, другие скрылись, проскакав мимо ишака.
В этот раз не пришлось свежевать дичь и оставлять что-нибудь. Антилопу взвалили целиком на ишака и кратчайшим путем пошли к лагерю. Недалеко от места охоты они вышли на широкую площадь. По ней тянулись грядки низких холмов, цвет которых на общем желтом фоне пустыни резко бросался в глаза. Склоны холмов были усыпаны кусочками черного камня, а по гребню тянулась сплошная полоса такого же камня, который уходил жилой вглубь. Таких жил здесь встречалось много, одни в ладонь, другие больше локтя [29] в толщину.
29
Локоть — старинная мера длины, около 0,5 метра.
— Это похоже на земляной уголь, — сказал Си, осмотрев кусочки камня. — В Темиртаме, возле Джаира, наши китайцы добывают такой уголь в шахтах.
— Если это уголь, он должен гореть, — сообразил Мафу. — Нам в убежище топливо нужно, дрова кончаются, а это место близко от нас. Я наберу на пробу.
Рудокоп наломал из жилы целую кучу черного камня, оказавшегося очень хрупким и легким, завернул его в кофту и взвалил на плечо.
Солнце уже склонилось к закату, когда путники добрались до убежища. Их долгое отсутствие начало тревожить беглецов, хотя поблизости все было спокойно. Изредка слышны были отдаленные выстрелы в котловине, доказывающие, что дунгане еще не ушли; один выстрел, раздавшийся среди развалин, напугал Лю Пи. В убежище чувствовался недостаток воды, которой животным не давали. Корова от жажды мычала, и это тревожило китайцев: она могла выдать врагам убежище.
— Если покажутся опять дунгане поблизости, придется ее зарезать, — решил. Лю Пи.
Спустился вечер. Красное, без лучей, солнце скрылось в пыльной дали, и ночью или наутро можно было ждать бури.
— Если задует хый-фын вечером, мы ночью пойдем к колодцу за водой, — заявил Лю Пи. — Дунгане будут спать, завернувшись с головой, и ничего не услышат.
Стемнело. Зажгли костер и, когда он разгорелся, наложили в него куски черного камня. Он скоро начал плавиться и горел огромным, сильно коптившим пламенем. Часов в десять вечера поднялся ветер. Стоявшая низко ущербная луна почти скрылась за пыльной завесой. Стены убежища защищали беглецов от бури, но над их головами в воздухе проносились тучи пыли, сыпавшейся и в тупик. Ветер так стонал, выл, плакал на все лады среди башен и стен, что всем стало жутко.
— Ну-ка, ребята, собирайтесь за водой! — сказал Лю Пи. — Я возьму с собой только Пао, Хуна и одного из хо-букских. Мальчикам легче подползти к колодцу и набрать воды во фляги.
ХУН В ПЛЕНУ
Скоро три мальчика и Лю Пи, вооружившийся на всякий случай ружьем, пустились в путь с корзинами за плечами. Они пересекли улицу, вышли на сухое русло, где было легче итти, чем по рыхлой почве в развалинах, и направились к оазису, борясь на каждом шагу с бурей, которая налетала порывами и засыпала глаза пылью.
Луна скрылась в тучах, было совершенно темно, и Лю Пи, шедший впереди, едва различал серую почву русла. Часто приходилось останавливаться и поворачиваться спиной к ветру, чтобы передохнуть и прочистить глаза, нос и рот. Поэтому путь до котловины занял целый час. Наконец, добрались до камышей и остановились, чтобы прислушаться. В котловине не было видно огней, только ветер гудел в рощах, покрывая все другие звуки.
По окраине камышей осторожно прошли до знакомой рощи с колодцем и здесь, присев в Камышевых зарослях, послали Хуна на разведку. Глаза привыкли уже к темноте, да и пыли в котловине было гораздо меньше; поэтому в серой мгле удавалось различать очертания деревьев. Хун медленно пополз к колодцу и вернулся с сообщением, что в роще нет никого, но дальше, среди котловины, виден маленький огонек, а возле него сидят люди и стоят лошади, Хун и Пао спокойно пошли к колодцу с двумя флягами, котелком и веревкой. Они проворно стали черпать воду и наливать ее во фляги. Первую флягу наполнили, и Пао понес ее в камыши, а Хун налил вторую; она была полна, когда Пао вернулся с третьей, пустой. Так были налиты все четыре фляги, причем последнюю нес Хун. Но, сдав ее сидевшим в камышах, он спохватился, что забыл взять котелок и веревку. Пришлось итти еще раз. На обратном пути он немного сбился, взяв вправо по роще, и вдруг почувствовал, что его кто-то схватил за ногу и грубый голос крикнул:
— Эге, попался, вор! Ты чего тут шатаешься ночью? Хун стал вырываться, но его держали крепко, и тот же голос крикнул:
— Эй, вы, сони, засветите огонь, я поймал чужого, разведчика или вора!
Немедленно с земли поднялось несколько темных силуэтов, послышался скрежет стали о кремень, загорелся трут и вспыхнул огонек в заготовленной кучке мелкого хворосту. При свете его Хун увидел, что попал в дунганский караул, расположившийся на окраине котловины, Тут было человек десять, но из-за бури они все лежали, укрывшись с головой, и караулили не очень усердно. Дунгане разглядывали Хуна с любопытством.
— Ты откуда, мальчик? — спросил державший его за ногу.
— Я калмык, — догадался ответить Хун.
— Куда ушли калмыки?
— Далеко, в пески Кобэ, от вас бежали.
— А ты почему остался?
— Меня забыли, я ходил по рощам, заблудился, а все в это время ушли.
— Отчего ты не пошел вслед своим? Дорогу, небось, знаешь?
— Я видел, как вы приехали, испугался и спрятался в камыши. Сутки высидел, не евши, не пивши, и вот пошел к колодцу за водой. Видишь, котелок и веревка у меня.