Золотой человек
Шрифт:
Ноэми невольно вздрогнула, лицо ее то заливалось румянцем, то бледнело.
— Взгляните-ка! — обратился к ней Тимар, осторожно раздвигая ладони. — Ну что за милое существо! Смотрите, она ярко-зеленая, словно свежая травка, а лапки ее похожи на миниатюрные человеческие руки. А как трепещет ее сердечко! Как смотрит она на нас своими умными, черными глазенками в золотистой оправе! Да она вовсе не боится нас!
Сгорая от любопытства, Ноэми опасливо протянула руку к лягушке, но тут же отдернула ее.
— Ну, не бойтесь же, возьмите ее или хоть дотроньтесь до нее рукой. Это самое безобидное существо на свете! Протяните-ка ладошку!
Ноэми рассмеялась и не без страха протянула руку, неотрывно глядя не на лягушку, а в глаза Михаю: ощутив на ладони что-то холодное и скользкое, она вздрогнула, но тут же весело рассмеялась, точь-в-точь как ребенок, который долго не решался войти в реку и был очень обрадован, очутившись наконец в воде.
— Вот видите, лягушка даже не шелохнется, ей, видимо, уютно в вашей ладони. Давайте-ка отнесем ее домой. Банка из-под варенья найдется? Нальем туда воды, смастерим лесенку и опустим лягушонка в банку. А потом будем наблюдать: если он взберется по лесенке и высунется из воды — значит, к дождю. Дайте я его сам понесу.
— Нет, нет! — живо возразила Ноэми. — Пусть лягушонок остается у меня, я сама отнесу его домой.
— Тогда покрепче сожмите ладонь, чтобы он не выскочил. Но только осторожно, нежно держите его. Пожалуй, нам пора домой, вон роса уже на траве.
Ноэми побежала вперед и еще издали крикнула Терезе:
— Мама, мама! Смотри, что мы поймали! Чудесную пташку!
Тереза неодобрительно покачала головой:
— Ты же знаешь, что птичек нельзя ловить!
— Но это такая прелестная птичка, ее поймал господин Тимар и отдал мне. Посмотри-ка!
Тереза даже руками всплеснула, увидав в руке Ноэми зеленую древесную лягушку.
— Видишь, как она моргает глазками, — в восторге воскликнула Ноэми. — Мы посадим ее в банку, будем ловить ей мух, а она станет нам предсказывать погоду. Миленький ты мой лягушонок!
— Да вы настоящий чародей, сударь! Еще вчера эта стрекоза так боялась лягушек и жаб, что готова была бежать от них на край света…
Пока Ноэми накрывала на веранде стол к ужину, она прочла матери целую лекцию по батрахологии, [11] пересказав ей все услышанное от Тимара. Она рассказала о том, как полезны, разумны и забавны лягушки.
11
Наука о земноводных.
— Знаешь, мама, оказывается, напрасно говорят, будто они выпускают яд, залезают в рот к спящим людям, высасывают у коров молоко, а если их подразнить — подержать над ними паука, они якобы лопаются от злости. Все это досужие выдумки невежественных людей; Лягушки — наши верные друзья, они бодрствуют ночью, оберегая наш покой. Ты видела крохотные следы на чисто подметенных дорожках вокруг дома? Это следы лягушек, они ночью стерегут наши сады — чего же их бояться?
Тем временем Тимар смастерил из ивовых прутьев лесенку для зеленого метеоролога и опустил его в банку с широким горлышком, до половины наполненную водой; сверху он обвязал банку бумагой, в которой сделал небольшое отверстие, чтобы в эту отдушину бросать мух пленному предсказателю. Квакша, разумеется, сразу же опустилась на дно банки, примирившись со своей участью. Видимо, ей было не до мух и не до кваканья. Ноэми обрадовалась, узнав, что в ближайшие дни будет хорошая, теплая погода.
— Ну, сударь, — заметила Тереза, подавая на стол ужин, — вы не только сотворили с Ноэми чудо, но и сделали доброе дело. У нас на острове был бы настоящий рай, если бы Ноэми не боялась лягушек. Раньше, стоило ей увидеть даже махонького лягушонка, она бледнела и ее бросало в дрожь. Калачом, бывало, не заманишь выйти за изгородь, где в болоте квакает несметное множество лягушек. А теперь ее не узнать… Вы приобщили Ноэми к природе, так сказать, вернули в родную стихию.
— Да, она очень любит природу, — заметил Тимар.
Тереза глубоко вздохнула.
— Почему ты так тяжело вздыхаешь, мама? — спросила Ноэми.
— Ты же знаешь…
Тимар догадывался, чем вызван этот вздох.
Ноэми решила переменить тему.
— Рассказать вам, когда я стала бояться лягушек? Как-то давно на моих глазах один злой мальчишка избивал огромную жабу, темно-коричневую, как хлебная корка. Он называл ее воловьей лягушкой и уверял, что если хлестать ее крапивой, то она от ожога взревет, как вол. Потом он в самом деле отхлестал ее крапивой, и она принялась так жалобно реветь, что мне этого вовек не забыть. Казалось, бедняжка ревом призывала к мести весь свой род. Все ее тело покрылось белой пеной. С тех пор мне все время чудилось, что лягушачье племя подкарауливает меня и хочет обрызгать ядом. А злой мальчишка хохотал во все горло, когда несчастная жаба ревела.
— Кто же был этот изверг? — спросил Тимар.
Ноэми молча презрительно махнула рукой. Тимар догадался, о ком идет речь. Он взглянул на Терезу, и та утвердительно кивнула. Они уже научились без слов понимать друг друга.
— С тех пор он не был здесь? — поинтересовался Михай.
— Увы, он является сюда каждый год и все тянет, тянет мою душу. Решил, видно, по миру нас пустить. Приплывет на шаланде и, если я не могу дать ему денег, забирает все наши припасы — мед, воск, шерсть, — а потом продает. Я отдаю ему все, что есть, лишь бы хоть на время отделаться от него.
— В этом году он еще не приезжал, — заметила Ноэми.
— О, этот малый никуда не денется! Того и гляди, нагрянет.
— Уж лучше бы он сейчас приехал, — выпалила Ноэми.
— Зачем? Глупышка ты моя!
Ноэми вспыхнула.
— Так мне хочется…
«Одно-единственное мое слово может осчастливить этих женщин», — подумал Тимар, осознав, что он принимает близко к сердцу все горести и радости обитательниц уединенного острова. Но он все-таки придержал это слово, совсем как ребенок, который дорвался до любимого лакомства и сперва подбирает со стола крошки, оставляя самое вкусное напоследок.
Ужин кончился, солнце закатилось, спустился тихий и теплый весенний вечер. Небосвод казался огромным прозрачным золотым куполом. Деревья стояли недвижно, не шелохнувшись.
Мать и дочь поднялись со своим гостем по деревянной лестнице на высокую скалу, с вершины которой открывался чудесный вид на окрестные просторы, а сквозь кроны деревьев за зарослями камыша поблескивал Дунай.
Остров раскинулся под скалой, словно сказочное море, где каждая волна играла различным цветом: нежно розовели яблони, алели абрикосы, верхушки тополей были окрашены в золотисто-желтые тона, груши усеяны белыми цветами, сливы — бледно-зелеными. Среди всего этого моря цветов поднималась отвесная скала, увитая огненно-красными розами и похожая на огнедышащий вулкан, вершину ее покрывали многолетние заросли лаванды.