Золотой человек
Шрифт:
Двухэтажная барская усадьба в Леветинце состояла из двух флигелей. В одном жил старый управляющий с женой, другой предназначался для самого Тимара. В этот флигель можно было проникнуть не с главного входа, а через парк-заповедник, и лестница вела прямо в комнату, служившую одновременно и конторой и кабинетом. Чтобы скрыть от всех причины своего длительного отсутствия, Михаю следовало быть крайне осмотрительным, — не проговориться, не запутаться, продумать все до мелочи. Как, к примеру, объяснить, что, проведя вне дома целых пять месяцев и, видимо, проделав очень длинный путь, он не привез с собой ничего, кроме охотничьей сумки, в которой лежала лишь полотняная одежда, сшитая Ноэми. А как объяснить свой далеко не презентабельный вид?! Ведь одет он был явно не по сезону, к тому же одежда изрядно износилась, обтрепалась, была вся в заплатах.
Надо пробраться через парк, решил Михай, и незаметно проскользнуть по лестнице в контору. (Ключ у него всегда был с собой.) Там он быстро переоденется, достанет свой дорожный чемодан, чтобы было похоже, что он вернулся из длительного путешествия, а тогда уж можно звать и управляющего.
Первая половина замысла увенчалась успехом. Никем не замеченный, Тимар добрался до дверей своей конторы. Но, сунув ключ в замочную скважину, он с удивлением и досадой убедился, что изнутри торчит другой ключ. В конторе кто-то был.
Как же так? Ведь тут хранятся его бумаги, деловые книги. Сюда никому не разрешается входить без ведома хозяина. Кто же этот дерзкий человек?..
Тимар резко рванул дверь, ворвался в комнату и остолбенел. За письменным столом сидела та, которую он меньше всего рассчитывал здесь встретить.
Появление призрака вряд ли могло так ошеломить его, как эта кроткая белолицая женщина со спокойным взглядом. При виде Тимара она положила на стол перо и встала. Перед ней лежала пухлая бухгалтерская книга торгового баланса, в которую она вносила какие-то цифры.
Самые разнородные чувства бушевали в груди Тимара: он испугался, так неожиданно встретив жену возвратившись из тайной поездки, обрадовался, увидев ее здесь, и изумился, что она сидит в конторе и занимается делами.
При его появлении Тимея широко раскрыла глаза, но тут же быстро подошла нему и протянула руку.
Бледное лицо жены по-прежнему оставалось загадкой для мужа, на нем ничего невозможно было прочесть. Знает ли она обо всем? Или только подозревает что-то? А может, и вовсе ни о чем не догадывается? Что таится за этим холодным равнодушием, — скрытое презрение или глубоко запрятанная самоотверженная любовь? А может, она принадлежит к тем бесстрастным созданиям, в жилах которых нет ни одной капли горячей крови?.. Растерявшись, Тимар не находил что сказать.
А Тимея словно бы и внимания не обратила на то, как странно он выглядит. Женщины умеют все примечать, не подавая виду.
— Очень рада, что вы вернулись, — тихо промолвила она наконец. — Я ждала вас каждый день. В соседней комнате вы найдете свою одежду. А когда переоденетесь, прошу вас, зайдите снова сюда. Я за это время как раз закончу дела.
С этими словами молодая женщина снова взяла перо, неожиданно для Тимара поднесла его ко рту и зажала в зубах. Это не позволяло поцеловать ее. Тимар ограничился тем, что коснулся губами ее протянутой руки, и отправился в свою гардеробную. Там он нашел и свежую воду в умывальнике, и чистую рубашку, и старательно отутюженный костюм, и до блеска начищенные сапоги. Все, как принято было у них дома, в Комароме. Как Тимея могла узнать о дне его приезда? Нет, такую мысль даже допустить нельзя. Значит, она действительно ждала его ежедневно… И кто знает, как давно?..
Но как попала сюда эта женщина? И что она тут делает?
Наскоро переодевшись, Тимар тщательно спрятал сброшенное платье в самый укромный уголок шкафа, — чего доброго, кто-нибудь вздумает допытываться, где он так ободрал локти на своей куртке… А тут еще полотняный костюм, расшитый разноцветным гарусом! Да любой женщине достаточно лишь взглянуть на этот пестрый рисунок, как она сразу смекнет, в чем тут дело, и начнет такое плести… Уж кто-кто, а женщины умеют разгадывать письмена вышитых узоров! Костюм тоже надо спрятать подальше.
Долго и тщательно отмывал Тимар руки. Не полюбопытствовал бы кто, отчего руки у него так натружены… Загорели, огрубели…
Покончив с туалетом, он вернулся в кабинет. Тимея уже ждала его, стоя у дверей.
— Пойдемте завтракать, — сказала она, беря его под руку.
В столовой Тимара ждал новый сюрприз. Круглый стол был накрыт на три персоны. Для кого бы это?
Тимея позвонила. В одну дверь вошла горничная, в другую… Аталия. Так вот для кого, оказывается, предназначался третий прибор! При виде Тимара в глазах Аталии вспыхнула злоба.
— А, господин Леветинци! Изволили наконец вернуться! Нечего сказать, очень мило с вашей стороны заявить супруге: «Вот мои ключи, мои книги, изволь, милая, вести дела вместо меня!» — а самому пропасть без вести на целых пять месяцев и не подавать никаких признаков жизни…
— Перестань, Аталия, — попыталась прервать ее Тимея.
— А что тут такого? Ведь я браню господина Леветинци вовсе не за то, что он так долго отсутствовал. Экое дело для мужа — длительная отлучка. Такой сюрприз — в порядке вещей. Подобные милые штучки выкидывают многие. Случается, муж возьмет да укатит в Карлсбад, а жена махнет на лето в Эмс, вот они и не мешают друг другу развлекаться. Но почему мы должны прозябать с весны до поздней осени здесь, в Леветинце? Благодарю покорно! В этой лесной глуши только и видишь мужичье да комаров. Просто душу не с кем отвести. Супруге вашей с утра до вечера приходилось торговаться и пререкаться со всякими мельниками да корабельщиками. Она безвылазно сидела в конторе, исписывала цифрами гроссбухи, рассылала во все концы света письма. А вечером до глубокой ночи еще зубрила английскую и испанскую грамматику; ведь без этого нельзя вести переписку с иностранными маклерами. Смею вас уверить, все эти нуднейшие занятия вовсе не для молодой дамы!
— Аталия! — одернула ее Тимея.
Тимар молча сел за стол. Увидав свой личный столовый прибор и любимый бокал, он еще раз убедился, что его действительно ждали тут каждый день.
Он едва дождался конца завтрака. Аталия не проронила больше ни слова, но, украдкой поглядывая на нее, он видел, что она оскорблена и что ему это даром не пройдет.
После завтрака Тимея снова попросила мужа пройти с ней в контору. А он тем временем прикидывал, что бы такое сочинить, если она вдруг спросит, где он странствовал. Может быть, прибегнуть к тем небылицам, которыми так щедро сыпал Тодор Кристиан?
Однако Тимея не задала ни одного вопроса.
Придвинув к письменному столу два стула, она села рядом с мужем и, положив руку на раскрытый гроссбух, сказала:
— В этой книге, сударь, вы увидите, как обстояли и обстоят ваши дела с того момента, как вы мне поручили вести их.
— И вы вели их совершенно самостоятельно?
— Да. Я полагала, что такова была ваша воля. Из вашего письма я поняла, что вы пустили в ход превосходно задуманное крупное предприятие, — вывоз венгерской муки в заморские страны. И что при этом поставлены на карту не только ваше состояние и кредитоспособность, но и деловая репутация. Больше того, мне стало ясно, что от успеха задуманного вами предприятия зависит также подъем очень важной отрасли торговли. Я не очень разбираюсь в тонкостях коммерции, но мне думается, что здесь мало быть в курсе дела, а нужно лично присматривать за всем. Разве можно в этом случае доверять чужому человеку? Сразу после вашего письма я приехала в Леветинце и, выполняя ваше поручение, взяла бразды правления в свои руки. Я хорошо изучила и освоила счетоводство и отчетность, надеюсь, вы найдете все в полном порядке. Записи в гроссбухе и наличные деньги в кассе сходятся до гроша.