Золотой дождь
Шрифт:
Киплер, правда, намекает, что может и отложить допрос, поскольку на завтра у него назначены два важных слушания.
Ну и ладно. Сейчас мне уже все равно.
К тому времени, как я подкатываю к дому Блейков, оплакивать Донни Рэя, кажется, собралось уже все предместье. Улица и подъезд к дому запружены автомобилями, составленными впритык друг к другу. Перед самым домом толпятся старики, некоторые сидят на крыльце. Я грустно улыбаюсь, киваю налево и направо, прокладывая через толпу путь в дом, где и застаю Дот – она стоит в кухне у холодильника. Дом битком забит людьми. Все столы и буфетные стойки заставлены блюдами
6
Пищевые пластиковые контейнеры фирмы «Tupperware».
Мы с Дот обнимаемся. Соболезнования я приношу самые простые, без конца повторяя, как мне жаль, а Дот благодарит меня за приезд. Глаза у неё красные, опухшие, и я понимаю: Дот уже выплакала все слезы. Она машет рукой в сторону угощения и предлагает мне брать все, чего душа пожелает. Я покидаю кухню, оставляя Дот на попечение соседок.
Внезапно меня охватывает лютый голод. Я накладываю на картонную тарелку жареного цыпленка, бобы с капустой и выхожу во внутренний дворик, где в полном одиночестве приступаю к трапезе. Бадди, слава богу, не видно. Должно быть, Дот, во избежание возможных конфузов, заперла муженька в спальне. Я ем медленно, прислушиваясь к обрывкам разговоров, которые доносятся из открытых окон кухни и столовой. Когда тарелка пустеет, я накладываю себе вторую порцию и снова уединяюсь в крохотном дворике.
Вскоре там появляется молодой человек, лицо которого кажется мне знакомым.
– Я Рон Блейк, – представляется он, присаживаясь по соседству со мной. – Брат Донни.
Он стройный и подтянутый, не слишком высокого роста.
– Рад познакомиться с вами, – говорю я.
– Вы, значит, и есть тот самый адвокат. – В руке брат Донни Рэя держит жестянку с шипучкой.
– Да. Меня зовут Руди Бейлор. Примите мои самые искренние соболезнования.
– Спасибо.
Мне вдруг приходит в голову, что Дот и Донни Рэй на удивление редко вспоминали про Рона. Родительское гнездо Рон покинул вскоре по окончании средней школы, и с тех пор жил вдали от дома. В какой-то степени я его понимаю.
Он не слишком разговорчив. Говорит натянуто, обрывками фраз, но в конце концов речь заходит о трансплантации костного мозга. Рон подтверждает то, что я уже знал – для спасения брата он и в самом деле готов был пожертвовать собственным костным мозгом, благо доктор Корд сказал, что донор из него получится идеальный, и ни о какой несовместимости не может быть и речи. Я объясняю, что несколько месяцев спустя ему придется объяснить все это жюри присяжных, и Рон охотно соглашается. Он задает несколько дежурных вопросов о предстоящей тяжбе, но даже не пытается выяснить, сколько денег обломится ему лично в случае нашей победы.
Уверен, что ему сейчас тяжело, но держится Ронни Рэй неплохо. Я завожу разговор о его детстве, надеясь услышать привычные милые байки о потешных проделках и розыгрышах, столь любимых близнецами. Бесполезно. Да, Рон, конечно рос и взрослел здесь, но сейчас ему не до воспоминаний.
Похоронная церемония состоится завтра в два часа дня, но я готов биться об заклад, что уже в пять Рон будет на борту самолета, вылетающего в Хьюстон.
Толпа редеет, затем появляются новые лица, но еда не убывает. Я уплетаю один за другим два куска шоколадного торта, а Рон потягивает теплую минералку. Мы сидим ещё
Наконец я приношу извинения и отбываю.
В понедельник Лео Ф. Драммонд вновь восседает в дальнем от меня конце зала суда, окруженный привычной толпой сосредоточенных соратников, облаченных в строгие темные костюмы.
Я готов к бою. Под ложечкой, правда, противно сосет, и я сижу, не смея дохнуть, но все вопросы записаны на бумаге, и я терпеливо жду своего часа. Даже в полубессознательном состоянии я сумею их зачитать и выслушать ответы свидетелей.
Забавно, но и парни из «Прекрасного дара» явно не в своей тарелке. Представляю, какие проклятья обрушили они на Драммонда, меня, Киплера, да и всю судейско-адвокатскую братию, узнав, что должны всей кучей заявиться сюда для дачи показаний, и не просто заявиться, но просиживать часами и сутками, пока я не соблаговолю покончить с допросом.
Киплер занимает свое место и объявляет, что наше дело будет заслушано первым. Сам допрос состоится в соседнем зале, который всю эту неделю пустует. Это удобно – его честь может периодически заглядывать к нам и ставить Драммонда на место. А тем временем он подзывает нас с Драммондом, желая что-то сказать.
Я сажусь справа от Киплера. Квартет из «Трень-Брень» рассаживается слева.
– Записывать не надо, – говорит Киплер стенографистке. Официальная часть ещё не началась.
– Мистер Драммонд, вам известно, что Донни Рэй Блейк скончался вчера утром?
– Нет, сэр, – серьезно отвечает Драммонд. – Мне очень жаль.
– Похороны состоятся сегодня днем, и в связи с этим возникают определенные сложности. Мистер Бейлор – один из тех, кто должен выносить гроб. Ему уже сейчас следовало бы находиться с семьей усопшего.
Драммонд внимательно смотрит на меня, затем переводит взгляд на Киплера.
– Нам придется отложить допрос. Передайте своим клиентам, чтобы были здесь в следующий понедельник, в то же время. – Киплер меряет Драммонда вызывающим взглядом, словно подначивая на неверный ответ.
Итак, пятерым важным шишкам из «Прекрасного дара» придется позабыть о своей загруженности, перекроить сверхсрочные дела и вновь прилететь в Мемфис через неделю.
– А почему не подождать до завтра? – оторопело спрашивает Драммонд. Вопрос вполне закономерный.
– Я здесь вершу правосудие, мистер Драммонд. Я утверждаю порядок прохождения дел в этом суде и не потерплю вмешательства в ведение процесса.
– Но, ваша честь, я вовсе не возражаю, – мямлит Драммонд. – Однако для проведения допроса ваше присутствие совершенно не обязательно. Эти пятеро джентльменов и без того выше головы прыгнули, чтобы здесь присутствовать. На следующей неделе, возможно, их уже не удастся собрать вместе.
Киплер только того и ждал.
– О, нет, мистер Драммонд, они будут здесь как миленькие. В следующий понедельник, ровно в девять утра.
– Я все понимаю, но, на мой взгляд, это несправедливо.
– Несправедливо, говорите? Этих свидетелей должны были допросить в Кливленде две недели назад, мистер Драммонд. Однако ваши клиенты предпочли затеять игру в кошки-мышки.
Судья в таких вопросах – царь и бог, поэтому оспорить его решение невозможно. Киплер, безусловно, наказывает Драммонда вместе с «Прекрасным даром» и, даже на мой смиренный взгляд, излишне суров к ним. Впрочем, до суда уже рукой подать, и Киплер показывает, кто в доме хозяин. Пусть спесивые адвокаты из «Трень-Брень» твердо уяснят – верховодить на этом суде будет он.