Золотой дождь
Шрифт:
Мне никогда прежде не приходилось ездить на «грейхаундах». Автовокзал довольно небольшой, но чистенький, несмотря на воскресенье и ранний час уже заполненный путешественниками, большей частью пожилыми и чернокожими. Я нахожу нужное окошко и выкупаю забронированный билет. Он обходится моей фирме в 139 баксов.
В восемь часов, точно по расписанию, автобус отползает от станции и следует сперва на запад, в Арканзас, а затем сворачивает на север, к Сент-Луису. Мне удается устроиться одному, без назойливого соседства.
Автобус почти полон, пустуют всего три или четыре кресла. В Сент-Луис мы должны прибыть через шесть часов, в Индианаполис через одиннадцать, а в Кливленд прикатим к одиннадцати вечера. То есть, торчать мне в автобусе целых пятнадцать часов.
А вот мои противники из «Трень-Брень» наверняка ещё спят без задних ног, потом их ждет аппетитный завтрак, чтение воскресной газеты на внутреннем дворике в обществе жены, затем (для некоторых) посещение церкви, вкусный обед и сражение в гольф. Около пяти вечера жены отвезут их в аэропорт и расцелуют на прощание перед залом для пассажиров первого класса. Час полета, и самолет приземлится в Кливленде, где представитель «Дара жизни», несомненно, встретит их и разместит в самом шикарном отеле. После восхитительного ужина с аперитивами и вином вся компания соберется в роскошном конференц-зале и будет допоздна строить против меня коварные планы. К тому времени, когда я устроюсь в какой-нибудь ночлежке, все они будут уже нежиться в постелях, прекрасно отдохнувшие и готовые к бою.
Здание «Прекрасного дара жизни» находится в богатом предместье Кливленда, где селятся, главным образом, состоятельные белые налогоплательщики. Я объясняю таксисту, что ищу дешевый мотель именно в этом районе, и он тут же согласно кивает. Вскоре автомобиль тормозит перед «Плаза Инн». По соседству с мотелем пристроилась закусочная «Макдоналдс», а напротив – кинотеатр. Жизнь тут так и кипит – эротические шоу, ресторанчики, сверкающие рекламы, залитые огнями витрины, мотели. Должно быть, и торговый центр неподалеку. То есть, район вполне безопасный.
Свободных номеров предостаточно, и я плачу тридцать два доллара наличными за одну ночь. Беру квитанцию об оплате – так меня Дек надоумил.
В две минуты пополуночи я забираюсь в постель, гляжу в потолок и вдруг меня осеняет: ведь, за исключением ночного портье, никто во всем белом свете не знает, где меня найти. И мне некому даже позвонить и отметиться.
Понятно, с такими мыслями мне не до сна.
С тех самых пор, как я всей душой возненавидел компанию «Прекрасный дар жизни», я пытался представить себе их штаб-квартиру. В моем воображении возникало высокое современное здание из стекла и бетона, с флагштоками и фонтаном перед главным входом, с отлитыми из бронзы названием и эмблемой компании. Все говорит о богатстве и процветании.
Действительность несколько иная. Найти здание – пара пустяков, поскольку адрес – 5550 Бейкер Гэп-роуд – выложен на фасаде крупными черными буквами. А вот название и эмблема «Дара жизни» отсутствуют. Собственно говоря, и само здание в глаза никак не бросается. Ни фонтана, ни флагштоков, так, громоздкая и аляповатая пятиэтажная коробка, сбитая воедино из нескольких блоков. С претензией на модерн, но, на мой взгляд, совершенно безобразная. Выбеленный фасад с черными окнами.
По счастью, главный вход обозначен четко, и я вступаю в небольшой вестибюль, вдоль одной стены которого выстроены высаженные в пластиковые ящики пальмы и ещё какие-то деревца, а напротив за столом пропусков сидит премиленькая девушка. На голове у неё мягкие наушники, а перед самыми губами – прикрепленный к наушникам дужкой изящный микрофон. За спиной девушки на стене плиты с названиями трех разместившихся в здании компаний: «Пинн-Конн Груп», «Зеленые озера» и «Прекрасный дар жизни». Интересно, которой из них тут что принадлежит? Под названиями красуются скромные, бронзового литья, эмблемы.
– Меня зовут Руди Бейлор, – вежливо представляюсь я. – Мистер Пол Мойер назначил мне встречу.
– Одну минуточку. – Девушка нажимает какую-то кнопку, немного выжидает, затем говорит: – Мистер Мойер, к вам посетитель. Мистер Бейлор. – При этом с лица её не сползает улыбка.
Должно быть, кабинет Мойера находится поблизости, поскольку не проходит и
Добро пожаловать в рай! Я оказываюсь в просторном конференц-зале, в центре которого возвышается полированный овальный стол, окруженный по меньшей мере полусотней стульев. Над самым столом нависает хрустальная люстра. В левом углу зала – бар. Справа – кофейный столик, уставленный блюдами с бисквитами и булочками. За столиком собралась кучка заговорщиков, их не меньше восьми, причем каждый как на подбор в темном костюме с белой сорочкой и полосатым галстуком, и в черных туфлях. Восемь против одного. Нервная дрожь в моих поджилках переходит в пляску Святого Витта. Где же вы, Тайрон Киплер, в такой ответственный час? Сейчас даже присутствие Дека было бы мне хорошим подспорьем.
Четверо из неприятельской восьмерки – мои старые приятели из «Трень-Брень». Еще одна физиономия знакома мне по недавнему слушанию нашего дела в Мемфисе, а вот оставшиеся трое – полные незнакомцы. Увидев меня, все, как по команде, дружно замирают. На мгновение все умолкают, перестают работать челюстями и вытаращиваются на меня. Очевидно, что я прервал весьма важную беседу.
Первым очухивается Т. Пирс Морхаус.
– Заходите, Руди, – приглашает он, поскольку не пригласить меня нельзя. Я киваю Б.Дьюи Клею Хиллу-третьему, затем М.Алеку Планку-младшему и Брэндону Фуллеру Гроуну, после чего обмениваюсь рукопожатием с квартетом новых лиц, которых Морхаус поочередно представляет, но имена их тут же вылетают у меня из головы. Знакомого по слушанию дела в мемфисском суде зовут Джек Андерхолл. Он один из юрисконсультов «Прекрасного дара», обычно представляющий интересы компании по разным вопросам.
Выглядят мои противники свежими и готовыми к схватке; чувствуется, что все они хорошо выспались после непродолжительного полета и сытного ужина. Одежда выглажена, воротнички накрахмалены, словно костюмы долго висели в шкафах, а не были извлечены из дорожных сумок. Мои глаза красные и припухшие от недосыпания, рубашка измята. Но мне некогда обращать внимание на подобные пустяки.
Появляется стенографистка, и Т. Пирс гонит нас к овальному столу. Суетясь, как наседка над цыплятами, он долго всех рассаживает. Ясно, что места за противоположным концом стола займут свидетели, а вот размещение остальных вызывает у него затруднения. Наконец Морхаус справляется с этой проблемой. Я послушно усаживаюсь на предложенный стул и пытаюсь придвинуть его ближе к столу. Задача почти непосильная, поскольку чертов стул весит не меньше тонны. Напротив меня, по меньшей мере в трех метрах, располагается квартет из «Трень-Брень»; все четверо шумно раскрывают портфели и атташе-кейсы – клацают замки, вжикают застежки «молний», хлопают папки, шуршат документы. Не проходит и нескольких секунд, как весь стол загроможден бумагами.
Четверо представителей «Дара жизни» рассаживаются за спиной стенографистки; они не уверены в своих действиях и ждут сигнала Т. Пирса Морхауса. Наконец, разложив перед собой бумаги и блокноты, он провозглашает:
– Что ж, Руди, начнем мы, пожалуй, с допроса Джека Андерхолла, юрисконсульта нашей страховой компании.
Я предвидел этот шаг и уже заранее решил, что меня это не устраивает.
– Нет, – возражаю я, немного нервозно. Я на враждебной территории, в неприятельском кольце, но отчаянно пытаюсь казаться хладнокровным и уверенным в себе. Причин, по которым мне не хочется начинать допрос с юрисконсульта «Прекрасного дара», несколько, не говоря уж о том, что мне просто претит потакать вражеским планам. Приходится то и дело напоминать себе, что этим допросом распоряжаюсь я.