Золотой дождь
Шрифт:
– Прошу прощения? – переспрашивает Т. Пирс.
– Вы слышали, что я сказал. Первой я хочу допросить Джеки Леманчик, инспектора по исковым заявлениям.
Главное в любом деле по обману доверия клиентов это досье по иску, вся переписка и прочие документы, которые хранит у себя на службе инспектор по искам. В удачном деле подобное досье содержит удивительную хронологию всевозможных правовых промахов. Я имею полное право ознакомиться с этим досье и должен был получить его десять дней назад. Драммонд прикинулся, что он
– Нам кажется, что лучше было бы начать с мистера Андерхолла, – неуверенно возражает Т. Пирс.
– Меня это не интересует, – отрезаю я, вложив в голос побольше справедливого негодования. Я могу себе это позволить, поскольку судья – мой приятель. – Может, Киплеру позвоним? – подначиваю я, вконец обнаглев.
Киплера здесь нет, но дух его все равно главенствует. Согласно его весьма недвусмысленному распоряжению, все шестеро затребованных мной свидетелей должны быть на месте, начиная с девяти утра, и только мне решать, в каком порядке они должны давать показания. И они не имеют права никуда отлучиться, пока я их не отпущу. Кроме того, судья предоставил мне право в случае необходимости привлекать дополнительных свидетелей. Меня так и подмывает постращать своих противников звонком судье.
– У нас, м-мм, некоторые затруднения с Джеки Леманчик, – бормочет Т. Пирс, нервозно оглядываясь в сторону четверки из «Дара жизни», разместившейся за столом ближе к двери. Все они, потупив взоры, разглядывают собственные ноги. Т. Пирс восседает прямо напротив меня, он мой главный оппонент.
– Какие ещё затруднения? – спрашиваю я.
– Она здесь больше не служит.
У меня отвисает челюсть. Я ошеломлен, и не сразу нахожу, что сказать. Я тупо гляжу на Т. Пирса, лихорадочно пытаясь собраться с мыслями.
– И… как давно? – выдавливаю я.
– С конца прошлой недели.
– А точнее? Заседание состоялось в четверг. Вы знали об этом уже тогда?
– Нет. Она уволилась в субботу.
– Ее уволили?
– Нет. Она ушла по собственному желанию.
– И где она сейчас?
– Она ведь больше не является служащей компании, – пожимает плечами Т. Пирс. – Значит мы не имеем возможности привлечь её в качестве свидетеля.
На мгновение я сверяюсь со своими записями, просматривая остальные фамилии.
– Что ж, как тогда насчет Тони Крика, младшего инспектора по исковым заявлениям?
– Его тоже нет, – отвечает Т. Пирс. – Он уволен по сокращению штатов.
Второй удар посылает меня в нокдаун. В голове все смешалось, и я не знаю, как быть дальше.
«Прекрасный дар жизни» уволил своих людей, чтобы не позволить мне взять у них показания.
– Надо же, какое совпадение, – уязвленно говорю я. Планк, Хилл и Гроун не отрывают глаз от блокнотов. Что они там пишут – ума не приложу.
– Наш
– А как насчет Ричарда Пеллрода, старшего инспектора по исковым заявлениям? – спрашиваю я. – Впрочем, я и сам знаю – его тоже сократили.
– Нет. Он здесь.
– А Рассел Крокит?
– Мистер Крокит перешел на другую работу.
– Его уволили по сокращению штатов? – саркастически спрашиваю я.
– Нет.
– Ага, значит он уволился по собственному желанию, как Джеки Леманчик?
– Совершенно верно.
Именно Рассел Крокит, будучи в ту пору старшим инспектором по рассмотрению исковых заявлений, сочинил злосчастное «дурацкое» письмо. Мой ключевой свидетель, допрос которого я предвкушал перед приездом в Кливленд, несмотря на все свои страхи и опасения.
– А Эверетт Лафкин, вице-президент по искам? Тоже сокращен?
– Нет. Он тоже здесь.
Надолго воцаряется молчание – дожидаясь, пока страсти улягутся, все делают вид, что занимаются какими-то делами. Да, вчиненный мною иск произвел во вражеском стане изрядный переполох. Я лихорадочно строчу в блокноте, составляя перечень ближайших задач.
– А где досье? – спрашиваю я наконец.
Т. Пирс оборачивается и извлекает откуда-то кипу бумаг. Придвигает их ко мне. Это аккуратно выполненные ксерокопии, стопки которых перехвачены толстыми резинками.
– Они разложены в хронологическом порядке? – интересуюсь я. Именно так должно быть, согласно требованию Киплера.
– Надеюсь, – говорит Т. Пирс и устремляет гневный взгляд на квартет молодцев из «Прекрасного дара».
Да, досье довольно внушительное, дюймов в пять толщиной.
– Дайте мне час на рассмотрение, – говорю я, не снимая резинки. – Потом продолжим.
– Хорошо, – кивает Т. Пирс. – Вон там вы найдете кабинет для работы. – Он встает и указывает на стену за моей спиной.
Я следую за ним и одним из инспекторов «Прекрасного дара» в небольшую комнату, где они меня оставляют, а сами испаряются. Я усаживаюсь за стул и начинаю копаться в документах.
По прошествии часа я возвращаюсь в конференц-зал. Адвокаты и белые воротнички потягивают кофе и о чем-то шушукаются, убивая время.
– Придется звонить судье, – возвещаю я, и Т. Пирс вострит уши. – Идемте сюда, – приглашаю я его в комнатенку, откуда только что вышел.
Мы снимаем трубки параллельных аппаратов, и я набираю номер служебного телефона Киплера. Судья отвечает уже на второй звонок. Мы с Т. Пирсом представляемся и обмениваемся с Киплером приветствиями.
– У нас кое-какие затруднения, ваша честь, – говорю я, стремясь сразу направить разговор в нужное русло.
– Какие ещё затруднения? – спрашивает он. Т. Пирс слушает, безучастно пялясь на пол.