Золотой фонд детектива. Том 5
Шрифт:
— Нет, это не совсем…
— Или для чего-то там прикидываться кем-то еще.
— Нет, это не точно…
Значит, каждый должен трубить всем и вся, что у него внутри? Как ты, например? — немного насмешливо спросил Петерсон.
— Нет, нет, я вот как себе это представляю. Я всегда считала, что хороший человек… он… сострадателен.
— Куда там,— растерянно пробормотал Петерсон.
— А что, разве нет? — горячилась она.— Мне кажется, именно в этом и различие. Хорошие люди не хотят, чтобы другим было больно. Они сами чувствуют чужую боль. Поэтому, когда кому-то больно,
— Да ну? — бормотал он, не сводя с дороги глаз. Ну и чокнутая девчонка!
— И мне кажется, это прививается с самого детства. Если ребенок поймет, что людям, да и вообще всем живым существам, тоже больно, если он научится ненавидеть жестокость, то и сам никогда не сможет быть жестоким… Разве вы не видите, что вся разница в этом?
— Возможно,— кивнул он, а сам подумал о пятнадцатилетних подростках, избивающих старух прямо посреди улицы и испытывающих при этом гордость. Оттого, что они такие смелые и сильные.— Занятная теория,— заметил он.— Керби, разумеется, просто так, ради развлечения, отрывал в детстве мухам крылья. А Шэнк — тот, едва только подрос, стал дурить всех подряд, если знал, что ему это пройдет. Ну а я, само собой разумеется, уж я валял людей, как дровосек деревья. Для меня это раз плюнуть.— Он был сильно задет.— Что за идиотская теория? — проворчал он.— Так, значит, ты можешь отличить, да? Было б лучше, если б ты заткнулась.
Она замолчала, но только на минутку.
— Мне кажется, во мне что-то не так: — сказала она.— Но что — не знаю. Знаю лишь, что никто, кроме моих близких, не испытывает желания долго беседовать со мной.
Петерсон плавал в тумане.
— Лицо еще болит? — спросил он, немного помолчав.
— Да.
— Я могу понять, почему людям так трудно… ээ… к тебе привыкнуть,— сказал он.
Девушка положила головку на руки и вздохнула.
— Они вообще ко мне не привыкают.
Капитан Уолтерс восседал за своим письменным столом и холодно взирал на собравшееся общество.
— Я просто не в состоянии вообразить себе, капитан, за что вы могли бы меня задержать,— рассуждал Шэнк.— Уж я ли не пошел вам навстречу? Уж я ли не открыл для вас свой собственный сейф, чего мог вовсе и не делать?
— Петерсон — мой человек, Шэнк,— сказал Уолтерс.— Так что бросьте это представление.
— Петерсон? — переспросил Шэнк.— А где он, этот ваш человек?- Он будет здесь. Догадываюсь, он увез эту девушку. Он вернется, и ее с собой прихватит. Это Сьюзен Миллер, которая слишком много слышала и которая тоже может дать показания.
— Вы все об этой девушке,— обиженно гнусавил Шэнк.
— Где письмо? — доискивался капитан.
— Я не припомню никакого такого письма, о котором вы говорите,— клялся Шэнк.
– Скоро за это возьмется мой адвокат.
— И ваш тоже?
– обратился Уолтерс к тощему.
— Зачем мне адвокат? — парировал Керби.— Забавляйтесь. Когда вам это наскучит — скажите. Я терпеливый.
— Мы все терпеливые,— угрожающе проворчал капитан.
Петерсон заметил, что задняя машина жмет на всю железку.
— Вот и они,— сказал Петерсон девушке. — Придется снова устроить
— Осторожной? — удивилась она.
— Ну, закрой глаза, нагни голову. Или лучше… лучше высунься и крикни, что я полицейский. «Мальчики» не станут разбираться, так это или нет. Просто прихлопнут меня прямо здесь, на обочине. Зачем ты будешь верить кому-то на слово? Можешь проверить сама. Ну, отыграйся.
Он остановил машину на обочине, и «мальчики», поравнявшись с ними, тоже остановились.
— Все о'кей,— высунулся из окна Эдди.— Валяй с дороги.
— Ясно,— кивнул Петерсон.
— Ну как там леди? Здорова?
— Посмотри сам.
Он втянул живот и откинулся на сиденье, чтобы Эдди было видно. Девушка свернулась на полу в комочек. Ее головка лежала на руках. Она не пошевелилась и не проронила ни звука.
— Ну, ладно, счастливо вам обоим,— весело сказал Эдди. Их машина рванулась с места. При развороте завизжали шины.
— Примерно через семь минут,— напряженно сказал Эдди Элу.— Так что поднажми.
Машина Керби стояла на обочине.
— Большое тебе за все спасибо,— говорил Петерсон девушке.
В зеркальце он видел, что «мальчики» спешат: машина стремительно таяла вдали.
— Занемели ноги? Мы их сейчас развяжем.
Он помог ей сесть на сиденье, достал перочинный ножик и разрезал свой синий галстук. Она растирала руками лодыжки.
— Ну, и что дальше?
— А дальше, думаю, нужно позвонить.
Он вдруг почувствовал, что успокоился, и тронул машину.
— А почему мы не едем назад?
— Потому что нам вовсе ни к чему догонять «мальчиков»,— пояснил Петерсон почти безо всякого выражения.
Он погрузился в невеселые размышления. Да, жизнь он ей спас но свое задание, по всей вероятности, завалил. Он не рассчитывал на то, что Уолтерс раздобудет это письмо. А значит, ни Шэнк, ни Керби не попадутся. Правда, он и девушка могут дать свои показания. И вполне возможно, что политическая карьера Шэнка погибнет еще в колыбели. Но это, можно сказать, и все.
Разумеется, как только они увидят Петерсона вдвоем с девушкой, живой и невредимой, маска слетит ко всем чертям. А уж что касается мести, то тут Керби и его шайка — специалисты. Так что их положение окажется не из завидных. К тому же Керби и Шэнк еще и специалисты лгать. Сцена в доме Шэнка станет игрой воображения. Они «докажут», что в это время были где-то в другом месте. Так, выходит, чего же он добился? Девушка цела, но не в безопасности. И дьявол все еще существует.
Промелькнула еще одна миля. Шоссе бежало по равнине, засаженной виноградниками.
— Впереди бензоколонка! Ура! — воскликнул Петерсон.— Видишь? Слева. Я хочу оттуда позвонить. Но ты никуда не выходи. Тебе нельзя расхаживать на свободе, пока к тебе не приставят охрану или же не засадят Керби и его шайку. Ты вконец запуталась. Поэтому приказываю: не пытайся от меня улизнуть.
— Я ведь сказала вам, что убегу, как только появится возможность,— пробормотала девушка.
— А я тебе говорю,— не смей,— грубо отрубил он.— Постарайся приплести этому заправщику какую-нибудь небылицу. Иначе я тебе «оглоушу»… Итак, поехали.