Золотой козленок
Шрифт:
Фунтик, в это время сделавший очередной глоток, прыснул, оросив «усыпальницу» пивным аэрозолем. Дружок, решив придать сказанному поэтической окраски, запел словами известного питерского барда:
– Пардон, мадам, снимите ж ваше ожерелье, ну-ну, не плачьте, я ж вас до смерти жалею! Снимите ж, будьте так добры, вас умоляю, прошу учесть, шо два раза не повторяю…
Смех снова нарушил патриархальную тишину утлого жилища старого еврея.
– Так вы, гражданин Поляков, предлагаете бомбануть хату?
– Жульдя-Бандя с прокурорской строгостью взглянул на собеседника.
– Упакованные хаты сегодня
– Дюже умных, кстати, оно тоже не любит, - вполне логично заметил Фунтик, разумея, естественно, дружка. Он вперил взгляд в глобус на тумбочке, у изголовья, изучающе, стал вращать его то в одну, то в другую сторону, будто подыскивая место для эмиграции…
– Вы не читали «Гарики на каждый день»?
– Жульдя-Бандя отправил на модернизированный топчан вопросительный взгляд, зная наверняка, что тот не читал: - «Не в силах жить я коллективно, по воле яростного рока: мне с идиотами противно, а среди умных - одиноко». Вполне с вами согласен, дитя моё, но смею заметить, что умных оно вынуждено терпеть, поскольку умные нынче относятся к исчезающему подвиду. К сожалению, сударь, вам никогда не удастся переступить эту тонкую грань.
– Это ж почему же?
– совершенно искренне поинтересовался обладатель пролетарского ложа.
– Если ты не поумнел до сорока, то вероятность того, что ты вообще когда-нибудь поумнеешь - катастрофически мала, - Жульдя-Бандя натрудил лицо умом, что предвещало очередную тираду.
– Фунтик, вероятно, вы не читали роман «Двенадцать табуреток» великого советского еврея Ильи Арнольдовича Файнзильберга и простого советского парня Евгения Катаева?.Не читали.
– По кину смотрели, - педерастическим голоском пропел тот, отправив на княжеское ложе жалящий ядовитый взгляд.
– Вам это нэпонятно и нэинтэрэсно. Потому что там - ни одиного слова по фене, - кореш укоризненно покачал головой и, приготовившись цитировать, направил победоносный взор в сторону рабоче-крестьянской «усыпальницы»: - «Клавдия Ивановна была глупа, и её преклонный возраст не позволял надеяться на то, что она когда-нибудь поумнеет…»
Фунтик, уже научившийся сносить поддёвки своего темпераментного дружка, равнодушно отхлебнул из горлышка пива….
Глава 7. Знакомство с городом
Утром друзья в ближайшем переходе метро приобрели красную корочку МВД СССР с оттиснутым золотистым пролетарским гербом, в геополитических войнах начинавшим утрачивать свою историческую сущность.
– А заполнить?!
– Фунтик удивлённо посмотрел на товарища, схоронившего документ в заднем кармане брюк.
– Вы хотите вписать свою фамилию, чтобы пополнить обвинительное заключение дополнительной статьёй о подделке документов?
– Зачем свою - вашу!
– ловко отпарировал Фунтик, осознав свою оплошность.
– Обманывать нехорошо. Разве тебе в детстве не говорила об этом мама?!
– Жульдя-Бандя пытливо уставился на компаньона, зная, что маму в детстве ему заменял воспитатель интерната для трудных подростков.
Друзья сели в первый попавшийся троллейбус и сошли на одиннадцатой остановке. Эта цифра, по мнению Жульди-Банди, приносила удачу. Как мы уже замечали ранее - одиннадцатого числа марта месяца, тридцатью тремя годами раньше, произошло историческое событие молекулярного масштаба. В этот светлый весенний день случилось его торжественное явление народу, хотя народу, мягко говоря, было маловато для этого: акушерка, медсестра и, собственно, самоя виновница торжества.
– С подъятой лапой, как живые, стоят два льва сторожевые (А. Пушкин), - констатировал Жульдя-Бандя, заметив у входа в здание гранитных львов, которые, впрочем, безмятежно лежали, выставив впереди себя лапы. Позади них - витые колонны с капителью, с претензией на барокко.
– Каменные джунгли цивилизации! Архитектурное насилие человека над природой! В один прекрасный солнечный день, как это ни прискорбно, всё это великолепие поглотит ненасытный Апокалипсис. Вашу грешную душу он поглотит с не меньшим удовольствием.
Фунтик хихикнул, уронив на философа язвительный взгляд:
– А вашу - без удовольствия?
– Я буду оставлен до второго пришествия Христа в качестве временно исполняющего обязанности Адама.
– А может, тебя оставят исполнять обязанности и Евы?!
– Фунтик захохотал искренне, открыто и честно, пугая простуженных сырыми ветрами Гольфстрима аборигенов.
Проходя мимо, петербуржцы завистливо улыбались, не сомневаясь нисколько в инородном происхождении весельчаков, поскольку жители Северной Венеции, с их аристократическими манерами и патриархальным укладом жизни, в этом многомиллионном муравейнике открыто предаваться эмоциям просто-напросто не умеют.
Друзья шли, любуясь успехами колонизации природы человеком.
– Молодые люди, купите зажигалку!
– седой старичок за лотком с зажигалками для затравки щёлкнул одной из них, похожей на пистолет.
Фунтик купил безделушку, капитализируя собственное тщеславие.
– Фунтик, а ты бывал раньше в Питере?!
– тот равнодушно покрутил головой.
– Грустно, Дуся. Если бы не я - ты бы так никогда и не увидел всего этого великолепия, - Жульдя-Бандя театрально объял великолепие рукой.
– Этот величавый, строгий, загадочный и удивительный город, кстати, - он возвысил указательный палец, - самый северный в мире город-миллионник. Я тебе его покажу!
Фунтик, которому было глубоко наплевать на всё это великолепие, с кислой физиономией сел в трамвай со своим взбалмошным другом, потом в автобус, не сомневаясь ни на минуту в том, что тот непременно отыщет на свою задницу приключений.
Великолепие закончилось. Окраина города ничем не отличалась от окраин тысяч других городов: безвкусно, бестолково, безыдейно и без какой-либо изюминки - районы, напичканные высотными железобетонными коробками.
Фунтику захотелось домой, в Одессу, где тёплые добродушные улыбки на лицах южан, где миллион народу, но никто никуда не торопится, где соседка Люсия Платоновна, этажом ниже, которую в народе называли Амброзия: бальзаковского возраста, полная, неопрятная, но языкатая, - не давала никому прохода.