Золотой крест
Шрифт:
Кузнецов вместе с Мачеком обошли расположение отряда, ознакомились с постами караульной службы, проверили, в каком состоянии находились оружие, боеприпасы.
— Как выглядит наше хозяйство? — поинтересовался командир отряда.
— Хозяйство ладное, — заметил советский офицер. — Но бдительность низковата. Мы это усвоили на горьком опыте в Псарском лесу. Если не возражаете, я к исходу дня доложу свои соображения.
Кузнецов обратил особое внимание на организацию боевого охранения, дозоров, круговой обороны.
Отряду
Планируя вылазку, Александр Кузнецов предложил провести ее так, как требует боевой устав: выделить разведку, боковые дозоры, нападающую и поддерживающую группы, установить определенную сигнализацию ракетами, обеспечить людей медикаментами, взять запасные носилки.
Такая предусмотрительность партизанам понравилась. Боевая группа имела много общего с настоящим воинским подразделением. Понравилось им и то, что Кузнецов добровольно вызвался пойти на задание.
Путь к имению, где находился продовольственный склад, лежал сквозь густой сосняк, по кромке болота, заросшего камышом и кустарником, через кукурузное поле.
Показался тесовый забор с колючей проволокой вокруг склада.
— У ворот стоит часовой, — доложили разведчики. — Рядом со складом караульное помещение. Там — тоже часовой.
— Сначала надо снять постового у караульного помещения, — посоветовал Кузнецов. — Потом проникнуть в дом и вызвать туда часового от склада. Стрелять в исключительных случаях.
Луна опустилась на западе за сосняком. Стало темнее. В предутреннем воздухе свежо. Вокруг полное безмолвие.
Вацлав Забродский и Иван Кузьмин по ручью подползли к караульному помещению с тыла и залегли за частоколом палисадника. Часовой услышал шорох, вскочил, зябко крякнул и начал ходить взад и вперед подле ограды.
Лежать томительно. Еще томительнее тем, кто остался за ручьем. Из палисадник так пахнуло ромашкой, что у Кузьмина защекотало в носу. Он не сдержался и чихнул.
Часовой насторожился и направился за палисадник, гулко ступая коваными каблуками. Разведчики переглянулись и без слов поняли друг друга. Как только немец завернул за палисадник, Забродский весь сжался, напружинился и, прыгнув вперед, сбил часового. Тот упал навзничь. Не теряя ни секунды, Кузьмин выхватил из-за голенища кинжал и заколол немца.
Не нарушая тишины, Иван и Вацлав проникли в помещение и перекололи спящих немецких солдат во главе с офицером. Потом Забродский, хорошо знавший немецкий язык, сел за телефонный аппарат и приказал часовому у склада:
— Немедленно явитесь в караульное помещение. Нас окружают партизаны.
Часовой, держа автомат наизготовку, бегом влетел в дом. И тотчас загорелся свет — сигнал остальным партизанам. Увидев перед собой двух богатырей в гражданской одежде, немец дико закричал и упал на пол, словно подкошенный.
Охраняемые группой прикрытия партизаны распотрошили склад и набрали много сливочного масла, муки, сахара, папирос, печенья. Все продукты погрузили на специальные волокуши, предусмотрительно взятые с собой, и доставили их в отряд.
Александр Кузнецов в составе отряда Мачека много раз участвовал в организации железнодорожных крушений, в налетах на имения, на военные обозы и автоколонны. Хорошо пригодилась командирская сметка советского офицера. И ее высоко оценили в вышестоящем штабе, в польском партийном подполье.
В конце июня Мачек объявил Кузнецову:
— Товарищ Игнац переехал в Варшаву. Он просит вас прибыть на станцию Влохи, где получите дальнейшие указания.
Командир отряда объяснил, куда явиться во Влохах, насколько опасна езда по железной дороге.
— Желаю вам удачи, — заметил в конце Мачек. — По паспорту вы теперь Станислав Козловский, глухонемой. Вот ваш документ. Его прислал Игнац.
Слух об отъезде Саши-летника быстро разлетелся по отряду.
— Александр Васильевич, я до вас с просьбой, — обратился к другу Вацлав Забродский, услышав новость. — Забирайте меня с собой. Я и дальше хочу быть с вами.
— И я хочу быть вместе, — вмешался в разговор Иван Кузьмин, поняв, о чем идет речь. — Вместе, Александр Васильевич, начали партизанить — вместе и закончим.
— Такие вопросы не я решаю, — ответил Кузнецов. — Но думаю: желание ваше учтут. Вы же, чертяки, знаете наш тройственный уговор — ни при каких обстоятельствах не разлучаться.
Из окружкома партии поступила дополнительная шифровка. В ней говорилось:
«Вместе со Станиславом Козловским направьте не менее двух надежных товарищей».
Выбор, конечно, пал на Вацлава Забродского и Ивана Кузьмина. Боевые друзья тепло распрощались с партизанами и отправились на близлежащую железнодорожную станцию.
Вечером в сумерках все трое сели в вагон электропоезда, идущего в Варшаву.
Александр Кузнецов задумался: как должен вести себя глухонемой? Ясно одно: он ничего не слышит. Надо представить, что мир беззвучен. Но как? Он слышит и стук вагонных колес, и зычные гудки электровоза, и голос плачущего за стеной больного ребенка. Мир живет, шумит...
Притулившись к стене в углу вагона, Кузнецов задремал. Сколько прошло времени, он не знал. Раздался глухой бас:
— Аусвайс!
«Глухонемой» не шевельнулся. Немец потормошил его за плечо. Кузнецов открыл заспанные глаза, потер их кулаками и сделал вид, что ничего не понимает.
— Аусвайс! — повторил немец.
Те, кто находился в купе, вынули документы. Показали их и Иван Кузьмин, и Вацлав Забродский. Все в порядке. Видя это, Кузнецов просунул руку во внутренний карман пиджака и достал свой паспорт. Немец повертел его в руках, прочитал особую отметку «таубштум», что означало «глухонемой», заглянул в лицо проверяемого.